 |
Медведев Л.: в гимназии: Последний раз
Почти два месяца усиленных занятий и постоянных тревог. Физически мы сильно утомлены, но нравственный подъем духа в нас велик. Вот и последний экзамен. Экзамен для большинства нетрудный - история, но это, пожалуй, самый тревожный день в нашей гимназической жизни. Еще бы: в этот день мы последний раз гимназисты. А дальше... про-щай, гимназия! Нас вызывают по алфавиту, каждый поочередно подходит к длинному, покрытому зеленым сукном столу, за которым восседает экзаменационный трибунал, дрожащей рукой вынимает билет и, пока отвечает предшествующий товарищ, садится в стороне на стул и обдумывает будущий ответ. После того снова подходит к столу. Вопросы экзаменаторов и ответы экзаменующегося длятся в среднем немногим менее десяти минут, сообразно с тем, насколько быстро отвечает экзаменующийся. Нас около сорока человек в классе и на то, чтобы переспросить всех, требуется времени около семи часов. Но те, которые "отделались", домой не уходят, а или продолжают сидеть в зале, или же толкутся в коридоре до самого конца. Каждому хочется знать, как держат экзамен прочие товарищи. Только что ответил я. Быстрыми шагами выхожу в коридор.
- Ну, что, как? - бросается ко мне целая толпа.
- Выдержал, - отвечаю я с чувством полнейшего облегчения. Экзамена по истории - предмету мною любимому - я не боялся, но в последний момент все-таки струсил: а вдруг "срежут".
Наконец, вызван и последний по алфавиту ученик. Уставшие экзаменаторы встают из-за стола, а у выхода из залы их окружает весь класс.
- Все выдержали, все, - отбояривается директор, - теперь, только пожалуйте, господа, за аттестатами. Мы, оживленно беседуя, расходимся по домам. И так как мы уже не гимназисты более, то большинство, а в сущности почти все, первым делом спешим скинуть с себя "гимнази-ческую шкуру".
Обедать я обещал у мачехи, а потому, чтобы скорее поспеть, взял извозчика. Однако предварительно поехал к себе на [съемную] квартиру.
- Погоди, - говорю я извозчику, - остановись у подъезда.
- Долго пробудете? - вопрошает возница.
- Нет: минут десять, не более. Через десять минут извозчик уже смотрит на меня с изумлением и даже несколько подозрительно. Причина вполне понятная: скрылся в дверях юноша в гимназической форме, а назад вернулся молодой человек в сером пальто, таковом же пиджаке, из-под которого видна синяя русская рубаха, черной шляпе с широчайшими полями и основательной палкой в руках.
- Поезжай, - говорю я вознице. Тот исполняет приказание, но искоса смотрит на меня все еще подозрительно: мой маскарад ему не совсем понятен. Кто знает, быть может, я даже какой-нибудь мошенник. Всякий ведь народ бывает на свете. У мачехи целое торжество. Меня ждут к семейному, но, во всяком случае, парадному обеду. Лидочка, увидев меня входящим, взвизгивает от волнения... В солидной девице невольно узнаю маленькую девочку, подругу первых дней детства. Она находит, что "штатское" ко мне "ужасно как идет". А давно ли, кажется, она, когда я поступил в приготовительный класс, восторгалась моим мундиром, находя, что я в нем "красавчик"... Не очень давно, только девять лет тому назад. Меня даже и не спрашивают - благополучно ли сошел мой экзамен. Вся моя фигура утверждает это: на мне костюм свободного гражданина. Меня поздравляют, пьют за мое здоровье и прочее в этом духе. И я замечаю, что во мне прибавляется изрядная доля важности... Это видно, между прочим, из того, насколько независимо я прихлебываю из рюмки крепкий портвейн и дымлю папиросой.
- На какой же ты факультет решил поступить? - спрашивает мачеха, так как до сего времени я колебался в окончательном выборе.
- На филологический или юридический, - говорю я, но все-таки прибавляю:
- В крайнем случае, на естественный или медицинский, но только не на чисто математический... Математик я, действительно, плохой... По окончании обеда я извиняюсь, говоря, что мне необходимо отлучиться "по одному важному делу"... Причина уважительная. Меня не задерживают.
"Важное дело" состоит в том, что у меня имеется непреодолимое желание прогуляться по главной улице в штатском костюме... Как будто можно кое- что припомнить по этому поводу. Что именно?.. Уже не мою ли давнишнюю прогулку по городским улицам в гимназическом мундире? Право не знаю. Но я не один. На главной улице таких молодых людей целые десятки... Да оно и быть иначе не может, если принять во внимание, что в городе целых четыре гимназии. Что касается "реалистов", то они сегодня отсутствуют: в реальном училище кончают экзамены только через два дня. Но и нам еще предстоит однажды нарядиться в гимнази-ческую форму... И этот раз уж на самом деле "последний раз". Именно в день раздачи "аттестатов зрелости". Директор вручает каждому из нас драгоценный документ, жмет руку "как равный гражданин равному гражданину", говорит соответственную столь важному в нашей жизни случаю речь, и на этом кончаются наши долгие счеты с гимназией.
Дружной группой выходим мы из парадных дверей гимназии (это для пущей торжественности, ибо вообще для гимназистов существуют боковые входы, а парадный лишь для учительского персонала и частных лиц; но теперь и мы "частные лица") и, толпясь у входа, перекидываемся возгласами:
- Итак, в четыре часа.
- Да.
- На пристани.
- Никто пусть не опаздывает.
- Позже четырех ждать не будем.
- Смотрите. А в четыре часа дня у лодочной пристани или так называемого "перевоза" через реку собрался весь класс. Но это уже не были "гимназисты", форма отсутствовала, вместо мундиров и кепи виднелись всевозможнейших цветов пальто, пиджаки, широкополые шляпы. Владелец лодок Прокоп, как называли его в городе, немедленно же отпустил "на-прокат" должное количество лодок. Лодках в шести мы разместились и, через некоторое время, с веселыми песнями уже плыли вниз по реке. Вниз по матушке по Волге, По широкому раздолью... Так, довольно нестройно, неслось с одной лодки, а другая заливалась по своему: Гой ты Днепр, ты мой широкий, Ты кормиле-ец наш родной. А на третьей дружно гремела старинная студенческая песня. Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus!.. Певали мы эту песню и в гимназии, но только теперь получили полное право петь ее по настоящему, на положении студентов. Быстро, обгоняя друг друга, словно состязаясь между собою, скользили лодки по синим волнам реки. Недалеко уже и мост, а за ним, на берегу широкого залива, Никольская слободка. Эта слободка - любимое место для прогулок всей учащейся молодежи города.
"Окончившие гимназисты", по исстари заведенному обычаю, неизменно праздновали "выпуск" общей поездкой на лодках в Никольскую слободку. Приблизившись к цели, мы увидели на берегу несколько уже ранее нас причаливших лодок и группу других молодых людей. На берегу послышались крики.
- Эй, какая гимназия?
- Вторая, а вы? - отзывались с наших лодок.
- Третья.
- Дорогу второй гимназии, да здравствует вторая гимназия! - неслось с берега.
- Vivat, четвертая! - отвечали мы взаимными приветствиями. И не успели мы высадиться и смешаться с третьегимназистами, как показались еще лодки.
- Эй, кто там? - кричали мы.
- Первая гимназия, - отзывались с лодок.
- Ура, первая гимназия! - кричали береговые. Через несколько времени подъехала, встреченная бурными приветствиями, и четвертая гимназия. Около ста пятидесяти юношей собрались праздновать день "выпуска". Там и сям неслись песни. Гимназисты всех четырех гимназий образовали одно общее, радостное, молодое, веселое...
А вечер надвигался, солнце спускалось все ниже и ниже, темнело небо...
- Эй, господа, зажигать костры! Молодежь рассыпалась по берегу, собирая сухие ветви, палки, камыш и вообще весь возможный для горения материал. И, когда небо потемнело окончательно, при блеске первых звезд, весь речной берег озарился поэтическим заревом пылающих костров. А пенье, смех, крики и разговоры неслись все громче и громче...
Только уже рано утром все двадцать пять лодок единовременно двинулись в обратный путь. Так прощались мы с гимназией. На пристани разбились на отдельные группы и после того... уже никогда не собирались все вместе. Различные университеты, а потом и жизнь разбросали нас в разные стороны...
Ссылки: