У Наташи Королевой появилась няня, С.П. Королеву - 30 лет

Это была двадцатилетняя девушка, приехавшая с Украины. Ее звали Лиза - Елизавета Денисовна Корниенко . Раньше она работала у некоего профессора, где с ней обращались очень плохо. А в нашу семью она сразу вошла как родная. Спала няня на раскладушке в кухне. Мама относилась к ней как к дочери, и надо сказать, что в трудные годы жизни Лиза тоже осталась неизменным другом и надежным помощником нашей семьи. Она прожила с нами десять лет. В конце декабре 1936 г. отец и П.В. Флеров отметили десятилетие своей дружбы. Петр Васильевич пришел на Конюшковскую. По взаимной договоренности жены не присутствовали. Мужчины сидели допоздна, вспоминали студенческие годы, летную школу, Коктебель. Их многое связывало, и они полностью доверяли друг другу. П.В. Флерова можно отнести к числу тех немногих людей, кого отец считал своими друзьями. В дальнейшем у них уже не было совместных работ, но они продолжали встречаться, дружили семьями.

Под Новый 1937 год отец привез красивую пышную елку. Украшать ее пришлось в основном самодельными игрушками - других не было. Большую гирлянду из цветных бумажных флажков сделала моя прабабушка Мария Матвеевна , которая к тому времени переехала с Украины в Москву и поселилась на Октябрьской. Более нарядная елка с немногими, но уже настоящими украшениями и той же гирляндой из флажков, была у меня на следующий, 1938 год, - последний новогодний праздник, проведенный вместе с отцом. До ареста отца мои родители каждый Новый год встречали вместе со своими друзьями в семье маминого брата .

Обычно бывало очень весело. Все, в том числе отец, пели, танцевали, смеялись и в хорошем настроении утром разъезжались по домам. Летом той же компанией ездили в Парк культуры и отдыха . Там было много различных аттракционов, но больше всего всем нравилось "колесо смеха". При вращении забравшиеся на него люди соскальзывали вниз. Отец был хитрее всех - забирался в самый центр колеса и скатывался с него последним. В свободные часы воскресных дней отец брал меня за руку и мы шли в зоопарк , который был от нас совсем близко. Гуляли, любовались зверями и птицами, о которых он мне рассказывал что-нибудь интересное. Запечатлелись в памяти и бублики с маком, которые он каждый раз мне там покупал. Нередко мы с папой и мамой ездили трамваем на Октябрьскую улицу к Марии Николаевне , Григорию Михайловичу и Марии Матвеевне или во Всехсвятское, где жили Софья Федоровна и Максимилиан Николаевич . Мои родители дружили и с семьями обоих братьев Москаленко. Встречи и дружеские застолья происходили у Юрия Николаевича на Большом Ивановском, у Василия Николаевича на Мясницкой, у Марии Николаевны на Октябрьской, а после получения моим отцом квартиры - и у нас на Конюшковской. Маргарита Ивановна вспоминала, что видела моего отца разным. Иногда он бывал в хорошем настроении. Красивый, задорный, подтянутый, он с огромным увлечением рассказывал о своей работе. Казалось даже, что его удовлетворяли и сама работа, и жизнь в целом. Но она помнила отца и взволнованным, раздраженным, даже злым. Он говорил в такие минуты, что в институте ему приходится вести борьбу за новые идеи, горячиться, спорить, - иначе он не мог. Отец был так уверен в своей правоте, что эта убежденность передавалась и ей. Они хорошо понимали друг друга, поскольку обоим приходилось создавать новое: отцу - ракеты, Маргарите Ивановне - Государственную библиотеку иностранной литературы . 12 января 1937 г. отцу исполнилось тридцать лет. Празднование состоялось на Конюшковской. Собралась вся семья и несколько друзей, в числе которых Е.С. Щетинков , летчики Д.А. Кошиц и С.А. Леваневский . Евгений Сергеевич принес плакат, сделанный сотрудниками отца и изображавший его летящим на Луну. Все дружно поздравили юбиляра и подняли бокалы за его успешное прилунение. С.А. Леваневский оказался у отца не случайно. Помимо того что они были соседями по дому, отец глубоко уважал этого отважного и мужественного человека.

Летом я постоянно жила на даче в Барвихе, которую полюбила с раннего детства и люблю сейчас. В выходные дни, когда приезжали мои родители и родители моей мамы, мы отправлялись гулять на обрыв - крутой берег Москвы-реки с красивым видом на речную излучину и заливные луга на противоположном берегу. За лугами вдалеке виднелись купол и шпиль бывшего Юсуповского дворца в Архангельском . Налюбовавшись солнечным закатом, возвращались на дачу, пили чай на открытой веранде вместе со всеми членами большой дружной семьи. На дачу обычно переезжали и возвращались оттуда с небольшим количеством вещей на грузовой машине. Я сидела у мамы на руках в кабине, отец располагался в кузове на вещах. В 1937 г. при возвращении с дачи я, поднимаясь по нашей лестнице, случайно упала на площадке четвертого этажа у квартиры, из которой увозили на дезинфекцию вещи ребенка, больного скарлатиной. Через несколько дней я тоже заболела. Отца, не болевшего в детстве этой заразной болезнью, временно переселили на Октябрьскую. Я лежала в его кабинете, за мной ухаживала Софья Федоровна , категорически запрещавшая маме и Лизе заходить в эту комнату. Но мама все равно тайком ко мне пробиралась. Однажды я выдала ее, рассказав бабушке Соне, как "мама тихонько-тихонько" меня навещает. После выздоровления меня отвезли на квартиру маминых родителей, где в то время жила моя двоюродная сестра Ксана - дочь Юрия Максимилиановича . Мама и папа часто туда приезжали. Сохранилось фото, на котором я и Ксана сняты с моим отцом . Зимой 1936- 1937 гг. мои родители вместе с Юрием Александровичем Победоносцевым и его женой Ниной Маркеловной Вевер , жившими на первом этаже нашего дома, занимались изучением итальянского языка. Занятия проводились в нашей квартире с преподавателем два раза в неделю. Трудно сказать, почему был избран именно этот язык. Шутя все говорили: потому, что предки-итальянцы моей мамы происходили из рода Винцентини. А может быть, потому, что отец хотел в подлиннике читать работы одного из пионеров ракетной техники итальянского ученого Гаэтано Артуро Крокко - ведь инициатором этих занятий был именно отец, и с учетом своей безумной занятости он, несомненно, не стал бы просто так тратить дорогое время. Однако изучение итальянского языка продолжалось недолго - около трех месяцев. Из множества даже неотложных дел отец всегда умел выбрать главное.

Ссылки: