Москаленко Мария Матвеевна вела дом и воспитывала детей

Источник: Королева Н.С., 2002

Мария Матвеевна обладала хорошим вкусом и сумела привить его детям. Умна, приветлива, она привлекала симпатии людей, всегда готова была прийти на помощь. Любила читать, выписывала газеты и журналы: "Вокруг света", "Природа и люди", "Нива". Приложения к "Ниве"пополняли домашнюю библиотеку трудами классиков. Мария Матвеевна имела широкий круг знакомств и часто говорила: "Что не могу дать детям и семье, должны дать окружающие люди". Любила "умные разговоры", умела организовать для подрастающих своих четырех ребят общество культурных, интересных людей, более развитых и образованных, чем она сама. Любила слушать, собирая у себя маленькое, но достойное общество, в котором беседу вели между собой гости, а она незаметно, но умело поддерживала разговор, используя впечатления, полученные в ежегодных поездках по разным городам. Такое общение обогащало внутренний мир, было интересным и, по ее мнению, приносило пользу детям. Читая газеты, она находилась в курсе политических событий. Будучи внимательной и наблюдательной, переносила в домашнюю жизнь культуру, присущую кругу ее знакомых. Поэтому стол был всегда хорошо накрыт, каждый ребенок имел за столом свое место, свою салфетку и должен был спокойно, можно сказать, чинно сидеть, не вмешиваться в разговор взрослых, не выскакивать из-за стола, уметь пользоваться ножом и вилкой, притом без понуждений, иначе перед ним переворачивалась тарелка, и он вставал из-за стола голодный. Марии Матвеевне довелось побывать во многих городах Европейской части России и Восточной Европы. Когда моя бабушка, Мария Николаевна , училась в последних классах гимназии, мать нередко брала ее в эти поездки. Марию Матвеевну интересовали памятники старины, музеи, театры. Если в Нежин приезжал на гастроли театр, она обязательно там бывала, нередко прихватывая кого-то из ребят.

Став купцом, Николай Яковлевич открыл свой магазин. В Нежине, на углу Гоголевской (до 1881 г. она называлась Мостовой) и Стефано-Яворской улиц были две лавки: с одной стороны - "Бакалейная торговля Н.Я. Москаленко", с другой - "Гастрономическая торговля Н.Г. Лазаренко " - родственника семьи Москаленко. Кстати, оба купца вместе с другими знатными людьми города, среди которых были депутат от духовенства отец Дмитрий Степановский и председатель земской управы Г.В. Забелло, входили в число гласных нежинской городской Думы, о чем сохранился документ с личными росписями всех членов выборного городского собрания. Торговали с восьми утра до восьми вечера. В обоих магазинах было по одному приказчику и по два мальчика-помощника. Продавали все необходимое для дома: муку, крупу, чай, сахар, соль, копченую рыбу. В лавке всегда висела тонкая сухая прессованная колбаса, которую делал старый грек. Керосин отпускали с черного хода, чтобы в торговом помещении не было запаха. Алкогольные напитки продавать было нельзя, так как лавки находились рядом с Благовещенским монастырем, а до революции повсеместно действовало положение, запрещавшее продавать спиртные напитки ближе двухсот сажен от церкви. Поэтому и у Москаленко, и у Лазаренко винные погреба были на территории усадеб. Если кто-то приходил за вином, посылали мальчика и он приносил вино из погреба. Торговля велась за наличные деньги и в кредит. Существовали "заборные книжки", в которые записывались проданные продукты, а в конце месяца с покупателями производился расчет. Надзор за торговлей в лавках осуществлял санитарный врач Маркевич . Если он по виду, запаху или вкусу определял непригодность тех или иных продуктов, продавать их было нельзя. Для решения спорных вопросов существовал так называемый "третейский суд". Например, выписал Николай Яковлевич маслины в бочках или сельди астраханские. Где-то в дороге рассол вытек. За чей счет убыток? Третейский судья рассуждал так: "Никто не виноват в том, что рассол вытек. Так давайте стоимость бочки с товаром разделим пополам между поставщиком и заказчиком". Это было справедливо и всех устраивало. Николай Яковлевич книг не читал, но газеты прочитывал исправно, любил 27 рассуждать о политике и сам вел свою бухгалтерию. Разбогатеть он не смог, не тот был характер. Обвешивать и обсчитывать не умел, а по своей доброте не мог даже собственные деньги истребовать. Жалел молодежь. В числе его постоянных покупателей было много студентов, которые часто просили отпустить им товар в долг до каникул и даже до окончания учебы. А хотелось студентам всегда чего-нибудь вкусненького - жили и питались ведь в институте хотелось и покурить, иногда, может быть, и пирушку устроить - вот и выручал их Николай Яковлевич. Бывало, говаривал: "Да ведь они молодые, пусть погуляют, отдадут потом". Большинство молодых людей действительно с благодарностью отдавали долги. Некоторые, уехав, уже с мест своей службы высылали долг, но были и такие, которые не отдавали. Тогда он ставил против фамилии красными чернилами крест и зачеркивал фамилию в списке. Список должников, наклеенный на картон, висел возле его конторки и был довольно внушительным. Когда над хозяином по этому поводу подшучивали, он отвечал: "Та бог з ним, мабуть, в них нема грошей". Солидные покупатели зачастую засиживались в лавке, созерцая жизнь улицы (это был центр города), особенно если там находилась Мария Матвеевна, обычно в обед сменявшая Николая Яковлевича у прилавка. Она была общительна, разговорчива, чем не очень отличался ее муж. Мария Матвеевна занялась торговлей, чтобы дать детям высшее образование В семье царил матриархат. Отец понимал, что мать более развита, обладает большим кругозором, чем он, и ничего не делал, не посоветовавшись с ней. Решения всегда принимались сообща. Так, когда дети стали подрастать, и настала пора думать об их учебе и жизненном пути, отец сказал матери: "Решай, Маша. Если хочешь сама повеселее пожить, получше приодеться, надо отдать детей в ремесло. Девочки могут стать, например, портнихами. Тогда мальчикам все наше останется в наследство, а девочки получат приданое. Иначе мы не вытянем". Но мать вынесла решение: все дети должны получить образование. Оно заменит им в жизни все: мальчикам - наследство, девочкам - приданое. Как она оказалась права! Пришла революция, и дети нашли свое место в жизни. Она не могла предвидеть события, ведь был лишь конец XIX в., но интуиция матери, желание поднять своих детей на более высокую ступень культуры ее не подвели. Николай Яковлевич, как всегда, не возражал жене, и все четверо получили высшее образование. Но для учебы детей доходов отца было мало, и мать, имевшая твердый, решительный характер, дар предприимчивости и, несомненно, большие организаторские способности, сумела найти достойный путь. Нежин славился в ту пору на всю Россию своими соленьями - знаменитыми "нежинскими огурчиками". Ими в Нежине занимались давно, и Мария Матвеевна тоже решила попробовать счастья . По ее инициативе было решено продать дом и купить большую усадьбу в центре Нежина на улице А.Ф. Кушакевича. У бывшей владелицы усадьбы Мария Матвеевна узнала рецепт засолки огурцов. Осторожно начав дело, она вскоре развернула его широко. В августе, когда поспевал урожай, экономка Варвара Ивановна шла на базар и возами покупала огурцы, причем только определенного размера, только "полугодинку", то есть очень маленькие огурчики. Товар привозили домой и сейчас же брали в работу. Во дворе столяи два огромных чана. Мария Матвеевна по лестнице поднималась к одному из них, опускала туда какую- то трубку и кричала: "Добавьте два пуда соли!". Дети никак не могли понять, как это она, не пробуя воды - солена или нет, - знает, что ее нужно подсолить и в каком количестве. Оказывается, у нее уже тогда был ареометр. Когда добавляли требуемое количество соли, она кричала: "Довольно!". Это и был рассол для засолки огурцов. Потом огурцы затаривали в маленьких бочонках, часть которых продавали на вокзале. Кроме этих бочонков, затаривались и большие, дестиведерные бочки. Во время засолки во дворе работали нанятые девушки, иногда приглашали и солдат. Договаривались с начальством, которое не прочь было дать подработать солдатам, и брали их поденно. Солдаты закатывали бочки в погреба, а небольшую часть помещали в леднике во дворе дома. Вот как описывает в дневнике эту заготовительную страду знакомая семьи Москаленко, этнограф Е.Г. Спасская : "На широком дворе кипела работа: лежали горы бочонков, подъезжали вереницы подвод с огурцами, фруктами, суетились работники, топились дровяные печи, варилось варенье, солились огурцы, мариновались грибы". Процесс засолки продолжался около месяца. Как только он заканчивался, Мария Матвеевна уезжала продавать соленья. Она не пользовалась услугами так называемых коммивояжеров, которых тогда, до революции, в России было много. Один продавал печенье Сиу, другой - конфеты Абрикосова, третий - папиросы Попова, четвертый - сукно Морозова и так далее. Такие коммивояжеры приезжали и в Нежин, договаривались с купцами: сколько прислать бочонков астраханских сельдей или чего-либо другого.

Одним словом, торговля шла через посредников. Но Мария Матвеевна их не признавала. Молодая, интересная, умная, обладавшая даром общения и убеждения, живо использовавшая сочный украинский фольклор, она сама ездила к своим крупным заказчикам, лично налаживала связи. Бывала в Москве, Санкт-Петербурге, Варшаве, Лодзи, Риге, Либаве и многих других городах. Заключала договоры на поставку партий засоленных огурцов в различных тарах - от банок и маленьких бочонков до больших бочек. Занималась в поездах сбором информации - ее интересовали покупатели: что они собой представлют, что хотят купить. Это было нужно, чтобы полнее удовлетворять спрос, увеличивая или видоизменяя производство, расширять ассортимент. Мария Матвеевна оценивала беседы с покупателями как важную часть своей деятельности, словно подтверждая древнеримский афоризм: "Владеть информацией - значит управлять". Все советы и пожелания клиентов заносились в толстую "амбарную книгу"со специальным рубрикатором, соответствующим задаваемым вопросам: о товаре, цене, стоимости перевозки, о социальном положении покупателей, их возрасте и роде занятий, уровне доходов, даже о принадлежности к тому или иному вероисповеданию По возвращении в Нежин - а она отсутствовала дома иногда не меньше месяца - Мария Матвеевна приводила собранные сведения в порядок. Обладая аналитическим умом и развитым воображением, она систематизировала их, группируя покупателей по схожим потребностям, оценивая свои возможности, и принимала решение о производстве новой, более "адресной"продукции. В связи с этим заказывались определенные сорта огурцов, соответствующие пряности и специи, разрабатывались новые рецепты маринования и засолки, закупалась необходима тара. Делалось все, чтобы не только производить товар, но и придавать ему привлекательный внешний вид. Рачительная хозяйка не забывала своих клиентов в течение всего года. К Рождеству и Пасхе она посылала им поздравительные открытки, в которых интересовалась здоровьем, успехами в решении житейских и прочих проблем. С некоторыми устанавливались дружеские отношения, и они даже, бывало, гостили в семье Москаленко в Нежине. В городе считали, что торговые успехи Москаленко связаны с тем, что Мария Матвеевна "разумно ведет хозяйство". Нежинские конкуренты удивлялись, разводили руками и уважительно говорили: "Маруся у нас умна, знает, как прибыток получать. Вот придумала ездить по всему миру - узнавать, какие там огурчики нужны?. Тогда никто и представить не мог, что "разумное ведение хозяйства" Марией Матвеевной получит через полвека профессиональное название "маркетинг". Возвращение Марии Матвеевны после долгого отсутствия домой для детей было праздником. Она привозила то граммофон, которого ни у кого в Нежине не было, то красивые платки из Варшавы, то еще что-то интересное. Обычно, когда она приезжала, в доме собирались родственники, друзья, и все с интересом слушали ее рассказы. После одной из поездок Мари Матвеевна сказала: "Вы знаете, дала образцы солений одному из великих князей, и он обещал, что передаст их церемониймейстеру его Императорского Величества Николая II, так что, возможно, мое соление попадет к царскому столу. Тогда мы на ярлыке "Соления Москаленко"допишем: "...поставщика Двора Его Императорского Величества". Одна из родственниц, просидевшая всю жизнь с детьми и ничего, кроме Нежина, не видевшая, не преминула при этом заметить: "Ой, Маша, не бреши, не може бути, щоб ти до самого царя долiзла зi своiми огiрками". Дошли ли соления до царя или нет, неизвестно, но вот грамоты и медали Мария Матвеевна за свою продукцию получала. Всегда много работая, вставая с рассветом, приходя вечером в дом уставшей, она успевала вести жизнь семьи по раз заведенному порядку, за которым строго следила. Николай Яковлевич тоже принимал деятельное участие в ее работе, но его 30 заботами были, главным образом, бухгалтерия и канцелярия. Он вел записи, счета, переписку с клиентами. Детей к этим делам не привлекали, лишь старший сын Юрий в последних классах гимназии иногда помогал отцу в его подсчетах, а моя бабушка, Мари Николаевна, участвовала в переписке. Мария Матвеевна была живой, общительной женщиной, да и Николай Яковлевич веселье в доме любил. В обществе близких друзей и родных он был весел и приветлив. Его именины на зимнего Никола всегда отмечались торжественно. В этот день всей семьей отправлялась в собор. Во главе шествовал именинник, облаченный в парадную, богатую шубу - доху английского сукна с красивым бобровым воротником - и высокую меховую шапку. Сохранилась фотография Никола Яковлевича, остановившегося отдохнуть у крыльца своего старинного дома с колоннами после богослужения в соборе. Вся семья в такой день тоже выглядела по-праздничному. Получали много поздравлений, тортов, а вечером принимали гостей. В гостиной зажигали керосиновую лампу и стеариновые свечи на красивой люстре с майоликовым дном и стеклянными подвесками. Кто-то музицировал на пианино, мужчины пели старинные украинские песни. У Николая Яковлевича в молодости, по словам моей бабушки, был приятный баритон. Она вспоминала, как он пел: "Засвистали козаченьки". Мария Матвеевна любила пение и музыку, сама иногда играла на скрипке - научилась в пансионе. День ангела Марии Матвеевны - 15 августа - отмечался тоже очень торжественно. Так же шумно и весело праздновались именины моей бабушки Марии Николаевны - 25 марта, на Благовещение, - и именины других детей. В такие дни собиралась одна молодежь.

Дети росли, домашнее общество менялось. Николаю Яковлевичу стало уже трудно поддерживать беседу, но он по-прежнему оставался любезным, гостеприимным, приветливым хозяином. Слушал в гостиной разговоры и потчевал гостей своими чудесными наливками, а их заготавливали в большом количестве. Сам он не пьянел, да, кстати, пьяных в доме никогда и не было. Пили наливку маленькими рюмочками за интересной беседой, за долгим ужином, пили, как говорится, "со вкусом", ради общения. Религиозным Николай Яковлевич не был, в церковь ходил, когда жена считала нужным. Со слов бабушки, никто никогда не видел его молящимся дома. Мария Матвеевна всегда молилась перед Казанской иконой Божьей Матери, и эта икона до сих пор хранится у меня. Основные молитвы были о детях. Мария Матвеевна обычно читала "Отче наш..."и обязательно "Господи, спаси и сохрани моих детей", прибавляя сюда затем и внуков, а потом и меня - свою правнучку. В семье всегда соблюдали большие посты - перед Пасхой и перед Рождеством. Мария Матвеевна постилась все время поста, а Николай Яковлевич и дети только на первой и последней неделях, и то облегченно, то есть просто не ели мяса. Мария Николаевна рассказывала, что отец в эти дни потихоньку подкармливал детей колбасой. Обычно он, когда никого не было в столовой, шепотом звал их и быстро вынимал из кармана лакомый кусок. Порезав колбасу тут же, на самоварном столике, говорил: "жрите швидше, доки мама не бачить". Это был их секрет. На Рождество и Пасху в гимназиях бывали недельные каникулы. Праздники Рождества и Пасхи проходили в семье с особенным подъемом, с соблюдением многих народных традиций. В Сочельник полагалось ничего не есть до первой звезды, очевидно, следуя известной легенде о Звезде Вифлеемской, под которой родился Христос. Ужинали поздно вечером, когда вся семья была в сборе. Кстати, в семье вообще считалось за правило всем одновременно бывать за столом. Бабушка очень образно описывала мне такой ужин, который всегда проходил необычайно торжественно. В красном углу, как почтительно говорили, "стояли" иконы. Фактически они висели на стене, и перед ними, как в церкви, горела лампадка. Это было красиво: сверкали оклады, сияли лики свитых. На столике под иконами лежало душистое сено и на нем стола кутья, то есть круто сваренная пшеница или рис с изюмом, грецкими орехами, медом и маком, а также узвар - компот из сушеных фруктов. К ужину подавали постный холодный борщ с черносливом, постные голубцы с пшеном и поджаренным луком, фаршированный рисом с изюмом запеченный целиком карп, а затем кутью и узвар. Утром вся семья чинно шествовала в Николаевский собор. Вечером приходили гости - Евдокия Тимофеевна и родственники. Дети развлекали их своей самодеятельностью. В гостиной стояла нардяная елка, на ней горели свечи. Обычно во врем ужина появляся хор - большая группа мужчин (часть соборного хора), которые пели сявточные и украинские народные песни. С ними приходили ряженые - "медведь"или "коза"- и приносили с собой большую светящуюся Вифлеемскую Звезду. Назавтра рано утром прибегали ребятишки, разбрасывали в прихожей горсточки зерен ржи и пшеницы и колядовали: "Сiю, вiю, засiваю, з Рождеством поздоровлю. Щедрик-ведрик, дайте вареник, грудочку кашки, юльце ковбаски. Сiю, вiю жито-пшеницю, добрим людям тай на здоровье" и т.д. Они получали пятаки, конфеты и весело убегали. Вечернему хору полагался целковый - рубль серебром. На второй день праздника все ехали к Евдокии Тимофеевне , и там веселье начиналось снова. Святки продолжались до Крещения, сопровождались гаданием и маскарадами. Крещение было очень значительным праздником, а канун его называли "голодная кутья"- в этот день соблюдался строгий пост. В сумерки няня Параскева, привезенная Марией Матвеевной из России для общения с детьми на русском зыке, тепло одетая, закутанная платками, брала с собой Юрия, старшего из ребят, и отправлялась, несмотря на трескучий крещенский мороз, во двор - писать кресты. Кресты полагалось рисовать мелом на всех дверях и окнах усадебных построек. Чертил кресты Юрий, а няня, неся в руках "святую воду" от прошлогоднего Крещения и кропило из сухих васильков, но не 33 цветов, а стеблей, - кропила все двери и ставни дома. После окончания свщеннодействия посуда с водой, кропило и мел водружались на столик под образами, где уже на сене стояли кутья и узвар, лежала свежеиспеченная паляница. Перед началом ужина, когда все уже сидели за столом, отец говорил: "Юрий, позови Деда Мороза". Юра подходил к окну, стучал по стеклу и говорил: "Дед Мороз, Дед Мороз, иди к нам кутью есть!"Дети в этот вечер страшно завидовали Юрию, но понимали, что он как старший имел право на это приглашение. "Голодная кутья", или шарпанина, - это вымоченный соленый судак, слегка обжаренный в муке и тушеный с большим количеством лука и картофелем в подсолнечном масле. Не очень сытно, но, что делать, - традиция... На Крещение в Нежине происходило "освящение" воды. На расчищенном льду реки вокруг заранее сделанной большой проруби рисовали разноцветные символы крещения и устанавливали кадушку с речной водой. Сюда приходило из Николаевского собора пышное церковное шествие с хоругвями, и старший из духовенства производил "водосвятие", погружая крест в кадушку. Находились смельчаки, которые при этом окунались в ледяную воду проруби, иногда при очень сильном морозе. Люди верили, что в этот день не простудятся.

Следующим, еще более торжественным событием в жизни семьи и города была Пасха - всеми любимый праздник. Готовились к нему с большим подъемом. Дети с увлечением раскрашивали пасхальные яйца. В канун Светлого Христового Воскресения, в Великую Субботу, вся семья вечером отправлялась в Николаевской собор на службу, крестный ход и торжественную литургию. В соборе у семьи Москаленко, как и у нескольких других знатных семей, имелось постоянное место неподалеку от алтаря. На Пасху собор был особенно красив и величествен. Множество горящих свечей, торжественное песнопение создавали праздничное настроение. После окончания службы возвращались домой к заранее накрытому столу и начиналось "разговение". В такой день стол был покрыт белоснежной скатертью, сервирован фамильным серебром и украшен специально выращенными к Пасхе гиацинтами. Он просто ломился от изобилия. Были там и творожные пасхи различного цвета и вкуса, и куличи разнообразной формы и размера, которые в Малороссии тоже называли пасхами, и крашеные яйца, и красная и черная икра, и всевозможные сорта копченых рыб, окорока, поросята, фаршированные гречневой кашей и, конечно же, нежинские огурчики. В хрустальных штофах искрились собственные наливки и настойки, различные пунши. Для освящния всего этого вкусного разнообразия в состоятельные семьи, в том числе к Москаленко и Лазаренко, в субботу приходил священник. Он получал за это рубль. А люди победнее приносили куличи и яйца в церковь, где их освящали бесплатно. В пасхальную ночь во всех церквах Нежина гудел неумолчный колокольный перезвон: когда он стихал на одной колокольне, его подхватывали колокола на другой. С утра начинались поздравления. Первыми обычно приходили околоточный полицейский надзиратель и дворник. Однажды произошел курьезный случай. В 1890 г. праздник Пасхи пришелся на первое апреля - день шуток и обманов. Пришедший с поздравлениями полицейский принял за шутку сообщение дворника о том, что "сегодня наша барыня сына родила". Мария Матвеевна была женщиной полной, но энергичной, подвижной до самых родов и незаметно дл многих окружающих выносила третьего ребенка. В тот день появился на свет ее младший сын - Василий Николаевич Москаленко . Мария Матвеевна постоянно заботилась о детях. Мария Николаевна вспоминала, что до пятого класса, то есть до четырнадцати лет, ей не разрешали ездить или ходить без провожатых. Старший брат Юрий имел наказ: "Ты хочешь проводить девушку - пожалуйста, но проводи сначала сестру. Когда она войдет в калитку, ты - свободен".

Среди зимних развлечений в Нежине было катание на коньках: на реке Остер и на озере в Графском саду. На берегу Остра во время катания играл военный оркестр и туда любили ходить кататься сестры Москаленко и Лазаренко. В Графском саду каток был без музыки. Когда дети переходили в старшие классы гимназии, начинался их "выход в свет". Ходили обычно в Купеческий клуб, всегда вместе с матерью. Этот клуб находился в центре города, на Гоголевской улице. Невдалеке располагался Дворянский клуб, а на Московской улице, где стояла артиллерийская бригада, - Офицерское собрание. Был еще Народный дом. В Дворянском клубе собирались состоятельные дворне и разночинцы: судейские и почтово-телеграфные чиновники, служащие городской управы, учителя. В Купеческий клуб приходили в основном купцы. В каждом клубе имелись библиотека, ресторан, зал для танцев. Мужчины, как правило, играли в карты и говорили о политике, а для женщин по большим праздникам - на Рождество, Масленицу, Пасху - устраивались вечера с концертами и танцами под музыку. Сами же праздники и семейные торжества нежинцы предпочитали отмечать не в клубах, а дома - в то врем культ семьи был высок.

Раза два-три в год устраивались вечера в мужской гимназии , куда приглашали и гимназисток. Дл приема гостей освобождали три класса, в одном из которых устраивали гардероб, в другом - буфет, а в третьем на Рождество ставилась елка. Гвоздем вечера всегда бывал концерт силами гимназистов. Вначале выступал гимназический хор, затем следовали мелодекламация, игра на музыкальных инструментах, пение. Концерт продолжался около полутора часов, после чего начинались танцы. И еще в то время распространены были так называемые "журфиксы"(в переводе с французского - "закрепленные дни"), когда собирались представители отдельных профессий или просто друзья. Например, дружили несколько семей и каждая по очереди проводила журфиксы. Нередко их устраивали в семьях, где была молодежь. В семье Москаленко встречались по воскресеньям. Это были как бы "дни открытых дверей", когда мог прийти любой, но обычно собирались родственники и друзья. Гости располагались в гостиной. Когда дети были еще маленькими, они по очереди входили туда и декламировали стихи, чаще всего Пушкина и Лермонтова. В гимназические и студенческие годы молодежь разыгрывала театральные сцены из греческой или русской драмы, например сцену "У фонтана"с Лжедмитрием и Мариной Мнишек из пушкинского "Бориса Годунова", а также представляла в лицах басни, создавая "живые картины". Мария Николаевна, по воспоминаниям Василия Николаевича, очень выразительно читала стихи Некрасова. Особенно любила она поэму "Русские женщины"и так хорошо читала, что кое у кого из слушательниц на глазах выступали слезы. Некоторые стихи читали под музыку. Так, грустные строки Надсона "Спи спокойно, моя дорога"исполнялись под траурный марш Шопена, "Лесной царь"Гёте - под Бетховена. Музыки на вечерах всегда было много. У Марии Матвеевны был хороший слух, она играла на скрипке танцевальную музыку, а когда пели - аккомпанировала. Немного играл на скрипке Юрий, на фортепиано - Мария, Василий и Анна. Все очень любили Шопена. Танцевали под граммофон. Летом в саду играли в горелки, крокет, городки и в другие игры. Мария Матвеевна предпочитала, чтобы дети развлекались дома, а не где-то в других местах. Тем более что условия позволяли: большая усадьба, просторна гостиная, всегда сытный, вкусный ужин с небольшим количеством вина и чай с домашним печеньем. Весной в саду цвели вишни и яблони, благоухал жасмин. Мария Матвеевна разбивала прекрасные цветники и вообще очень любила природу. Эта любовь передалась ее детям и внукам, в том числе моему отцу. Такой была жизнь в доме наших предков.

Ссылки: