Королев С.П. и Винцентини К.М., когда им было по 17 лет

Мама вспоминала, что появляясь поздним вечером у нее дома, отец каждый раз извинялся за опоздание. Они шли гулять, и он взахлеб рассказывал об основах авиационной техники и'планеризма, о своих первых шагах в небе, о полетах на самолетах и планерах и о людях, которые занимались этими необыкновенными делами. Он увлеченно говорил о задуманном проекте планера, о том, что будет не только летать, но и строить необычные аэропланы. В ту пору мама никак не могла понять, как тяжелая машина может подняться в воздух, да еще парить там без всякого мотора. Это казалось ей странным, но он говорил с такой убежденностью, что нельзя было не поверить. Он заражал своей энергией, увлеченностью, уверенностью в важности дела, которым занимался. Конечно, они говорили не только о серьезных вещах. Она с нетерпением ждала встреч, а он не мог не придти - они были влюблены друг в друга. Мария Николаевна вспоминала, как в день своего семнадцатилетия, 12 января 1924 г., отец пригласил учеников из школы. Дабы не было толчеи у стола, она решила разложить записочки, кто где будет сидеть, стараясь, чтобы мальчики и девочки располагались парами и при этом так, чтобы им это было приятно. Она более или менее представляла себе, кого к кому влечет. Во время этого занятия в комнату вошел отец и с беспокойством спросил, не забыла ли она посадить его рядом с Лялей Винцентини. Она ответила, что, конечно, не забыла, и он с такой благодарностью посмотрел на нее, что Мария Николаевна запомнила этот взгляд на долгие годы. Весной, на последнем курсе обучения, Юрий Винцентини заболел скарлатиной, и маму временно переселили на Нарышкинский спуск, к другу семьи - инженеру Николаю Еремеевичу Мысливому . Ее комната находилась на полуторном этаже с окнами на улицу. Мама вспоминала, что вечерами Жора Назарковский и Жора Калашников почти ежедневно являлись туда ее проведать. Я помню их обоих уже пожилыми, когда они - заслуженный врач Украины Георгий Павлович Калашников и главный режиссер первого русского драматического театра в Кишиневе Георгий Яковлевич Назарковский - приезжали к нам домой в Москву в 50-е годы. Будучи солидными людьми, они покоряли меня своим остроумием, энергией и, конечно, необыкновенной преданностью моей маме, преданностью, пронесенной через столько лет. А тогда, в 1924 г., это были просто два Жорки - спортсмен и острослов Калашников и красавец-весельчак Назарковский, оба влюбленные в красивую шестнадцатилетнюю девочку с удивительно синими глазами и золотой косой.

Позже всех к маминому дому приходил мой отец, потому что был занят своими делами, а она как раз ждала его больше, чем других. Мальчики сидели обычно до глубокой ночи. Мама вспоминала, что ей было даже неудобно перед жильцами квартиры, так как ребята громко разговаривали и смеялись, а выпроводить их она никак не могла. Наконец все трое уходили к большому удовольствию соседей, однако вскоре, по одному, появлялись вновь, но уже не через дверь, а в открытое окно. И каждый хотел пересидеть остальных. Отец очень ревниво относился к своим соперникам и всегда сердился, когда кто-либо из них возвращался. Эту фотографию с надписью, сделанной стенографическими символами , мама подарила 23 сентября 1924 г. моему отцу, когда он уже учился в Киеве. В день своего 70-летия, 29 августа 1977 г., на обороте ее копии она написала: "Наташенька, родная! Это была любимая фотокарточка твоего отца, в ту пору меня очень любившего. Пусть напоминает она тебе о нашей с ним юности и становлении".

Ссылки: