Жизнь Королевых после ареста С.П. Королева

До конца лета я жила на даче с Марией Николаевной , Григорием Михайловичем и Лизой и, конечно, ничего не знала о катастрофе, случившейся в нашей семье. Мне говорили, что мой папа - летчик, у него важная работа и он уехал в командировку. Эти же слова я повторяла детям, с которыми играла. Мама старалась в выходные дни хоть на несколько часов приезжать на дачу, чтобы побыть со мной. В то время это было непросто, так как поезда на паровозной тяге ходили медленно и с большими интервалами. Обычно по выходным пассажиров бывало очень много, приходилось стоять, но мама, хронически недосыпавшая, умудрялась спать стоя и только просила ее вовремя разбудить, чтобы не проехать свою остановку. Вечером она всегда возвращалась в Москву. Первое время после ареста мужа мама боялась, что ее тоже арестуют и если это случится при мне, она не переживет. Постоянно носила в портфеле на всякий случай две смены белья. В летние месяцы 1938 г., когда она дежурила и ночевала дома, к ней каждый вечер поднимался Ю.А. Победоев , живший в том же подъезде на первом этаже, и оставался в квартире до часа ночи, чтобы ей не было так страшно одной. Позже этого времени обычно не арестовывали, и он уходил к себе. Там, в коридоре под зеркалом, у него на всякий случай тоже стоял чемоданчик. В нем весьма наивно были припасены полотенце, носовые платки, носки, подушечка и другая первоочередная мелочь - на случай возможного ареста, исключить который тогда никто не мог. Зная, что у мамы почти ничего нет, Юрий Александрович, приходя к ней, приносил с собой печенье или другое лакомство. В то время это было. Она чувствовала дружескую ержку и с благодарностью принимала ее. В этой поддержке мама тогда очень нуждалась, потому что положение ее, как жены арестованного, оставалось незавидным.

Люди, которые еще недавно стремились с ней встретиться, дать руку, улыбнуться, поговорить, теперь стали ее избегать, переходили другую сторону улицы, делая вид, что не заметили, - ведь она была женой врага народа,- а в то время не только дружба, но даже простое общение с родственниками репрессированных было чревато опасными последствиями.

На работе многие стали сторониться ее, боясь проявить участие, а некоторые даже отказывались под тем или иным предлогом ассистировать ей на операциях. В доме от нее все шарахались и старались быстрее пройти мимо, вначале маме было очень горько, обидно, но потом она решила, что все это надо пережить. Не давала покоя еще одна боль, которую мама перенесла, по ее словам, благодаря советам одного из своих учителей, крупного хирурга Ларина . Дело в том, что нашлись "друзья", которые не верили, что она, такая молодая и красивая, оставшись без мужа, живет одна. Мама очень переживала, пока Георгий Михайлович не убедил ее успокоиться и перестать реветь, после чего эти разговоры прекратились сами собой. Несмотря на неприятности, никто никогда не видел ее слез, никто не знал, что ей живется плохо и в любое время может стать еще хуже. Она собрала в кулак всю волю, все душевные силы и мужественно переносила удары судьбы. Еще одним таким ударом был неожиданный визит А.Г. Костикова , который пришел к нам домой вскоре после ареста отца и предложил поменяться с ним жилой площадью. Он тогда жил на Петровке в бывшем "митрополичьем" доме, где отцу ранее предлагали комнату в огромной коммунальной квартире. Мама очень удивилась такому предложению - ведь у нас осталась одна маленькая комната, а другая была опечатана. Но Костиков заявил, это его не смущает, что он сумеет добиться снятия печати НКВД, а ей нечего рассчитывать на возвращение мужа. Он пробыл около двадцати минут, держался вначале вежливо, затем дерзко и вызывающе, но мама ответила категорическим отказом.

Сразу после его ухода она позвонила свекрови, Мария Николаевна приехала, мама была очень расстроена. Бабушка, как могла, утешала и ободряла ее, уверяя, что отец обязательно вернется, а из квартиры ее никто не выселит.

На другой день Мария Николаевна специально поехала на Петровку, чтобы понять причину прихода А.Г. Костикова и его странного предложения. Оказалось, что хотя его комната превосходила по размерам нашу, но в том доме была коридорная система и он, видимо, искал пути переезда в отдельную квартиру.

Вскоре после ареста отца мама позвонила В.Н. Топору , который давал ему рекомендацию в сочувствующие партии, чтобы сообщить о случившемся.

Встреча состоялась в сквере у Тишинского рынка, так как встречаться у него, а тем более у себя дома, мама считала опасным. Валентин Николаевич , узнав о нашей беде, взволновался, старался подбодрить маму и просил о нем самом не беспокоиться. Он сказал, что не верит обвинениям и убежден, что Сергей ни в чем не виноват. В дальнейшем его неоднократно "обсуждали" на партбюро и партсобраниях, требовали, чтобы он покаялся в даче рекомендации "врагу народа". Его понизили в должности и вынесли выговор с занесением в учетную карточку. По истечении пятилетнего срока выговор был снят автоматически, и в последующем Валентин Николаевич даже гордился им. Он навсегда остался другом нашей семьи, любил меня как дочь (у него было два сына), ежегодно доставал мне билеты на Елку в Колонный зал Дома Союзов и старался помочь нашей семье всем, чем только мог.