Показания Я.П. Коробка жандармскому полковнику Шмакову

Полковник Шмаков из Отдельного корпуса жандармов допросил Я.П. Коробка , от роду 29-ти лет, православного вероисповедания, дворянина: Я не признаю себя виновным в принадлежности к какому бы то ни было противозаконному сообществу или кружку, который преследовал бы противоправительственную цель. В Августе 1892 г., сейчас по окончании практических работ в Технологическом Институте, я получил приглашение от Классона поехать к нему за границу. Классон служил у Линдлея и брал на месяц отпуск. Не зная языков и поэтому не имея возможности съездить за границу самостоятельно и не будучи в это время ничем занят, я с удовольствием встретил возможность, совершенно для меня неожиданную, съездить на месяц в Швейцарию. В Швейцарию мы поехали потому, что там жила родственница жены Классона мадам Мотовилова. Незнание языков меня несколько смущало, но я все же надеялся доехать без особых препятствий. Предполагалось, что я доеду сам до Франкфурта, а оттуда - в Лозанну вместе с Классоном. Но всякие проволочки меня несколько задержали, а Классон торопился скорее на лоно природы, то есть когда я приехал во Франкфурт, то его уже не застал там. Пришлось и здесь путешествовать одному. В Лозанну я приехал через сутки после того, как посетил Франкфурт. Приехав в Лозанну, я встретил Классона, с которым мы и поехали в место жительства жены Классона и ее родственницы. Не помню, как называлось это место, но та деревенька, в которой мы жили, называлась Ormonts. Здесь мы пробыли около полутора или двух недель, не помню, и поехали обратно в Лозанну. В Лозанне мы пробыли тоже около этого времени. Из Лозанны мы ездили в Женеву и оттуда в то место, где живут Плеханов и Вера Засулич. О пребывании этих двух эмигрантов около Женевы мы узнали, если не ошибаюсь, у Водена, который в это время так же был в Швейцарии. Посещение эмигрантов мы предприняли с тою же готовностью, как и другие развлечения туристов, как любопытство ко всякой редкости, которую возможно увидеть только за границею. Приехав к Плеханову, мы с ним вели разговоры о темах, что он думает относительно прогресса России. Я, не будучи знаком с его литературою, в разговоре с ним попадал несколько впросак, так что не думаю, чтобы впечатление, произведенное на него мною, было благоприятное. Кроме того, ввиду несогласия наших взглядов на вещи и ввиду того, что это несогласие было крайнее, я впал в критический тон. Этот тон ему не понравился. Особенно критически я отнесся на предложение Плеханова достать денег для издания нового журнала "Социал-демократ", который он нам показывал. В разговоре с ним меня удивило то, что он обращается ко мне с вопросом о деньгах, но потом выяснилось, что с такими вопросами он обращается и к другим. Повторяю, что свидание с Плехановым и Верою Засулич носило только характер интереса к тому, как живут русские эмигранты за границей. Поэтому и разговор, исходивший из нашей инициативы, направлялся больше на расспросы о их жизненной обстановке. Из Женевы мы вернулись обратно в Лозанну. Время ввиду его недостатка, так как Классон спешил обратно во Франкфурт, мы расположили так, чтобы на возвратном пути нам можно было посетить Фрибург, Цюрих, Люцерн и Шофгаузен. <...> Мы начали осмотр Цюриха самостоятельно, но так как к числу достопримечательностей относился и Аксельрод, то мы не преминули возможности посмотреть на него. Зная, что Аксельрод содержит кумысное (Кефирное - Уточнение Л.Г. Дейча) заведение, мы разыскали его, где нам сказали, что он живет не в Цюрихе, а в водолечебном заведении, на расстоянии часа езды от Цюриха. Мы поехали туда и, найдя его, рекомендовались так, что мы интересовались бы с ним познакомиться, ввиду его такой якобы известности. Приняты им мы были очень любезно, а главное он нисколько не был удивлен, что два русских приехали к нему познакомиться. Оказалось потом, что подобные визиты он получает довольно часто и со всяким свежим человеком не прочь потолковать. Разговор с Аксельродом был в том же духе, как и с Плехановым, хотя Аксельрод гораздо приветливее и потому от него приходилось больше выслушивать, чем сообщать. Хотя он нас расспрашивал о петербургской жизни, о студенчестве, о голоде, но ни о каких практических вопросах, касающихся какой бы то ни было деятельности в России, не говорили, подразумевая, конечно, здесь его деятельность нелегальную. Что касается фразы из письма Классона [жене] о практических вопросах, то относительно ее я недоумеваю. Впрочем, насколько я припоминаю, вопроса о практических действиях мы касались, но тогда, когда разговаривали о передаче орудий труда в руки работников. О постепенном усилении германской социал-демократии мы действительно говорили и касались вопросов о практическом переходе средств производства в руки производителей. Может быть и то, что Классон под этой фразой понимает практическую деятельность русского интеллигентного человека, как устройство всякой школы, вроде воскресных, приходских, технических, устройств библиотек и прочее. Вообще, я не знаю, что под этим вопросом подразумевал Классон, но думаю, что тут ничего нелегального нет. <...> Что касается письма жены Классона, в котором она пишет, что я и О.К., то есть Ольга Константиновна Григорьева , звали его в Россию для чего-то мифического и что по приезде в Россию с ним могут случиться какие-то неприятности, то на это точных объяснений я не могу дать, так как письмо писал не я и о существовании его даже не знаю. Приглашать в Россию Классона я действительно приглашал. Может быть и О.К тоже приглашала, мне это неизвестно. Но что касается боязни мифического несчастья, которое якобы постигнет Классона по приезде в Россию, то это я могу объяснить только тревогой любящего сердца. Зная своего мужа как человека увлекающегося, она вероятно кроме того была напугана в России тем, что очень многие попадаются в нелегальной деятельности, и расстроила себя так, что в дружеском письме к близкому человеку высказала трогательно горькие слова о будущей судьбе своего супруга. Но все это мне представляется необыкновенно фантастичным, и серьезного значения я этому никакого не могу придать.

Ссылки: