Мотовилова С.Н. о своей гимназической юности

Продолжение воспоминаний нашей героини из времен гимназической юности:

Я всю жизнь ненавидела готовить уроки, а в разгар экзаменов вдруг начинала с увлечением читать "Евгения Онегина", забыв все на свете и предстоящий экзамен. В Лозанне у меня была учительница, которую я обожала, боготворила, и которая мне действительно много дала для моего культурного развития. И все-таки выучить для нее урок я не могла и всякий раз мечтала: может быть, она заболеет и не придет. Но она приходила, и когда оказывалось, что я ровно ничего не знаю, смущенно смеялась. А дала она мне больше всех на свете.

Правда, после ее уроков я держала экзамен в 4-ю московскую гимназию . Блестяще сдала французский язык. Мне попалось единственное место из грамматики, которое я знала - "l?accord du participe passe? ("Согласование причастий в прошедшем времени"). Француз был поражен моим знанием и пожелал мне так же блестяще выдержать все остальные экзамены. Следующий экзамен был у Фортунатова (потом я слушала его лекции на коллективных курсах, очень серьезный историк). Он спросил про войну Алой и Белой роз. Я не сказала ни слова <...>. Знаю - мои дамы перед экзаменом умоляли профессора, ни в коем случае не ставить двойки или единицы. Он поставил ноль. Далее я сделала диктант, полный ошибок. На этом кончилось, меня не приняли. Тогда мама поняла: чтоб выдержать экзамен, к нему надо подготовиться. Начальница гимназии Перепелкина прислала свою protege, восемнадцатилетнюю графиню Ребиндер . Она была немножко глупа, но очень требовательна. Занималась еще с нашей Верой , Вера так ее боялась, что лезла под стол в столовой перед уроком и не хотела выходить. Но мы обе выдержали.

И приведем такую характерную деталь: "Мама никогда не интересовалась нашими отметками, это у нее самой в дипломе круглое 12. Ну и золотая медаль была, которую мама продала в первый же год революции". Напомним, что Алина Антоновна обучалась в Смольном институте благородных девиц.

Как известно, в гимназиях преподавали и Закон Божий. Вот в чем наша героиня призналась как-то сестре Ленина В.Н. Ульяновой : "Поздравь меня, сегодня воскресение, день [Сталинской] конституции. Это, включая новый год, 7 ноября, 1 мая, у нас единственные "советские" праздники. А помнишь, в Царское-то время сколько бывало праздников: и Рождество, и Пасха, и Троица, какие-то двунадесятые праздники и царские дни. Я, по правде сказать, все путала, и от одного частного урока мне отказали, так как я Казанскую божию матерь приняла за двунадесятый праздник. Жили мы за границей, в церковь не ходили. В гимназии я ужасно боялась нашего попа. Говорили, что за каждую ошибку в молитве он отлучает от церкви. А я вдруг возьми да скажи: "Бог Саваох" вместо "Саваоф". Но это как-то сошло. Помнишь, как мама везла меня на экзамен по Закону божиему? По дороге мы заехали в аптеку, и мама заставила меня принять валерианку".

В 1897-м наша героиня сподобилась встретиться с Л.Н. Толстым : Мне было тогда шестнадцать лет, я училась в Московской гимназии. Толстого как художника "слова" я страстно любила, перечитывала много раз. Самое сильное впечатление от его вещей я получила в первые разы, когда их читала. "Детство и отрочество", "Война и мир" были глубочайшими переживаниями моего отрочества. Я любила Толстого страстно, как можно любить бога, создавшего свой особый мир.

Но я жила в среде интеллигенции, революционно настроенной. Не только марксисты, но и обыватели в то время иронически относились к нравственно-религиозным исканиям Толстого. Это было еще в конце 19-го века. Толстого считали чуть ли не ретроградом. Сама я была материалисткой, увлекалась Писаревым (кто в шестнадцать лет в нашу эпоху им не увлекался?), конечно, считала всякую религию ненужным суеверием. Толстого мне хотелось видеть вовсе не как учителя жизни, а просто как талантливейшего писателя, которого я страстно любила.

Но из встречи этой с моралистом, "учителем жизни" Софья вынесла двойственное чув-ство:

"И когда я в пятый раз повторила: "Но почему же замуж выходить плохо?", Толстой вдруг серьезно ответил: "Потому что это апостол Павел сказал". Я изумилась. Почти с сожалением поглядела на Толстого и подумала: "Правы были мои знакомые, говорившие, что Толстой выжил из ума. Апостола Павла уже вспоминает!?" (подробности беседы см. в главке "Моя встреча с Толстым" Воспоминаний С.Н. Мотовиловой ).

Ссылки: