Мотовилова С.Н. в Киеве: выживание бывших помещиков после революции

Начнем теперь разворачивать клубок киевских впечатлений нашей героини в ее частных письмах: "Во время революции я мало читала, все время уходило на заработок, у меня ведь бывало не меньше двух-трех служб зараз. Вечно стояла на толкучке, пытаясь продать наши вещи, вечно стояла в ломбарде, чтоб заложить вещи! А стояние за пайками! Одно время хлеб приходилось получать по карточкам в трех булочных: для Зины , [племянника] Вики и меня. Вика пошевелиться не хотел, чтоб что-нибудь получить. Лежит на диване, читает какой-то роман и достойно говорит: "Прошу при мне о пайках не разговаривать!" А ведь надо было скомбинировать, что взять, что продать из пайков".

А вот другие эпизоды выживания "бывших" при большевиках:

Я прожила жизнь, никогда своих именин не празднуя. Зинины же именины всегда праздновались у нас торжественно, и бывало не менее двадцати гостей. Мама пекла и жарила, и помню один год, когда у нас [в квартире] развалилась печка, и не было дров. Мы меняли тогда наш хлеб на дрова. Мама поехала на дачу к знакомым печь пироги. Мы были обе "железнодорожницы", имели "провозные" документы, и билет ничего не стоил. Беда была в том, что ходили только теплушки, и в них было очень трудно влезть. Кроме того, так как мы были "новые железнодорожницы советской формации", старые железнодорожники (своего рода каста) нас в свою теплушку не пускали. Но тут повезло. Обер-кондуктор был знаком с нашей знакомой (владелицей дачи) и посадил маму с пирогами в теплушку. <...> Вместо дров мама собрала хворост в лесу и на нем пекла пироги. Мы ее благополучно встретили.

Зато два других раза (мама ездила туда белье стирать) маму при выходе на киевском вокзале обворовали. Первый раз (носильщиков тогда не было) мама дала свои вещи "вридло". Что означало "временно исполняющий дела лошади". Увы! Наложив весь мамин багаж на тачку, "вридло" стремительно помчался и исчез за какой-то колючей проволокой. Исчезло 12 простынь, мой перешитый костюм и пр. и пр. Горе было большое. Нужда. Но мамина энергия не убывала, она опять взяла белье, 8 простынь, и поехала на дачу стирать. Условились, что мы встретим маму у поезда, и она без нас не выйдет. Но мама со своей укладкой вышла на площадку вагона. Приличная дама в бархатной шубке предложила маме помочь, и в то время как мы с Зиной мчались к маминому вагону, дама с маминой укладкой исчезла.

А что за ужас были тогда беспризорные ! Зина, которая никогда ничего не покупала и не носила покупки, удивлялась, что нас с мамой обкрадывают. И вот как-то после своих именин она понесла угощение одной больной старухе. Еще не отошла она далеко от дома, как видит - ее пакет летит в воздух, и беспризорные тут же его подхватывают и едят на ее глазах. Да, все это мы пережили. И главное - бедная мама на старости лет."

Мотовиловы - "бывшие помещики" при большевиках, конечно же, обнищали:

"Когда мама [после приезда в Россию в 1915 году] хотела послать часть денег Вере в Швейцарию [в качестве ее доли наследства], та написала - пусть раньше кончится война. Был низкий курс. Ну а потом случилась революция, и все погибло. Жили мы с 1918 года главным образом продажей маминых вещей и получкой денег и посылок из-за границы. Мой и Зинин заработки были ничтожны, а Вика вообще до двадцати восьми лет ничего не зарабатывал. Я, кажется, Вам писала. Мама мне говорила: "Что ты хочешь? Твой отец никогда не зарабатывал и твой дед тоже. Зачем же Вике зарабатывать?" Но ведь отец и дед были люди состоятельные, а мы страшно нуждались. Вся тяжесть жизни падала на маму".

Более того, оказалось, что Алина Антоновна из-за военно-революционных пертурбаций задолжала своей швейцарской подруге немалую сумму, а последняя, несмотря на это, продолжала помогать обнищавшим Мотовиловым:

"<...> Ведь ты от мамы фактически ничего во время первой мировой войны не получила. В 1915-м году, когда мама и Зина вернулись в Россию, мама хотела выслать тебе сколько-то тысяч рублей, а ты написала - лучше подождать конца войны. То же написала и M-elle Broye. Ну, а в конце войны у нас уже не было никаких средств. Так мама и осталась должна M- elle Broye 20 000 швейцарских франков. Ну, а дальше и ты, и M-elle Broye все время высылали нам и деньги и посылки? (из письма сестре В.Н. Ульяновой).

Ссылки: