Классон Р.Э. против Советской бюрократии: "Комиссия или личность?"

В июне 1925-го Р.Э. Классон посвятил очередную свою публикацию в газете "Экономическая жизнь" целиком "узкому", казалось бы, вопросу - "Комиссия или личность?". Информационным поводом послужил катастрофический размыв плотины гидростанции на ирригационном канале Боз-Су под Ташкентом. Все предыдущие комментарии, опубликованные в прессе, сводились к тому, что самый проект не был своевременно обсужден и проверен специальной комиссией, затем - что не был поручен комиссии надзор за его исполнением, и теперь, когда произошла катастрофа, была послана специальная комиссия для выяснения причин катастрофы. Автор давал такой квалифицированный комментарий: Отличительной чертой современного строительства и руководства промышленностью являются комиссии во всех видах. Вера в спасительную силу комиссий так велика, что во всех случаях приходится слышать, что для такой-то и такой-то цели избрана комиссия, после чего все успокаиваются и считают, что главное сделано, раз назначена комиссия.

Я лично в вопросе о целесообразности и полезности комиссий держусь совершенно противоположного мнения. Я считаю, что в стране, бедной техническими силами, нельзя для разрешения определенного вопроса собирать восемь или десять человек, а то и более, требовать от них решения технических вопросов в области, в которой члены комиссии большею частью совершенно некомпетентны, и считать, что такое коллективное решение является единственно правильным. <...> Возвращаясь к частному случаю постройки гидроэлектрической станции на мало известном канале, за много тысяч верст от Москвы, <...> правильное решение вопроса, с моей точки зрения, состояло бы в отправке на место двух человек: одного специалиста по гидротехническим сооружениям и одного - по электрическим, - и только, без всякой комиссии. Эти два лица знали бы, что на них падают вся ответственность и вся тяжесть решения. Естественно, что они отнеслись бы к этому делу совершенно иначе, чем если бы они сидели здесь, в Москве, в комиссии. И в конце статьи выносил беспощадный диагноз:

Когда мне говорят, что такой-то вопрос был "разработан" в стольких-то заседаниях комиссии, мне всегда становится смешно. Ведь никакого вопроса разрабатывать в комиссии нельзя. Каждый знает, что он, как член коллектива, не несет никакой ответственности за принятое комиссией решение, а потому относится совершенно спокойно и равнодушно к данному вопросу. Попробуйте через год найти лиц, виновных в том, что, участвуя в комиссии, они содействовали принятию неверных решений! <...> Если бы в комиссии все вопросы окончательно решались в одном-двух заседаниях, то с этим способом работы еще можно было бы примириться. Но вся беда в том, что всякий вопрос, как бы спешен он ни был, переходит из одной комиссии в другую, и никто не считается с тем, что упускается драгоценное время, сезон или вообще то время, которое необходимо утилизировать. В некоторых случаях количество заседаний разных комиссий по одному и тому же вопросу доходит до десятков и даже сотен. Последнее - не преувеличение: я привожу справку, что по вопросу о Гидроторфе за год, с октября 1923 г. по октябрь 1924 г., было 356 заседаний. Основных вопросов было только два, причем главный вопрос - о размерах производства торфа для Нижегородской электрической станции - так и не был решен к началу сезона, и мы сами его разрешили практически! <...> На моих глазах большое количество инженеров, работавших раньше активно в производстве, превратилось в хронических членов всяких комиссий, и теперь они потеряли уже почти всякую ценность, так как совершенно отстали от работы, и вернуться к ней, пожалуй, не всегда будут способны. Я как-то спросил очень видного члена комиссий, который, просидев со мною четыре часа в заседании, собрался идти на другое: "Когда же вы занимаетесь сами и читаете?" На это он ответил, что, действительно, читать и работать некогда! Значит, и он обречен и через два-три года будет бесполезным, отсталым человеком. Нельзя совмещать работу в производстве с непрерывными заседаниями, и потому каждому предприятию приходится из своей среды выделять несколько инженеров, которые сидят в этих бесконечных комиссиях и постепенно опускаются. Особенно тяжело это сказывается на новых предприятиях, о которых гораздо больше заботятся комиссии, чем о предприятиях старых, устоявшихся. Например, в таком сравнительно молодом предприятии, как Гидроторф, третья часть инженеров сидит в комиссиях и уже совершенно потеряла всякую связь с производством и всякое знание реального дела. Комиссии тяжелым бременем ложатся на производство, и никакие выгоды, которые сторонники комиссий от них ожидают, не могут покрыть убытков от разрушения технических сил.

<...> Непрерывный поток комиссий, устремляющихся на крупнейшие строительства, представляется мне большим злом: одна комиссия сменяется другой, на каждую приходится затрачивать время. Меж тем ничего дельного эти комиссии сказать не могут, так как при таком сложном деле, как строительство завода или электрической станции, надо быть вполне компетентными людьми, чтобы в течение нескольких дней не только оценить положение вещей, но и сказать что-нибудь действительно ценное. А так как сказать что-нибудь нужно (иначе выходит, что комиссия зря ездила), то обыкновенно говорят общие фразы, вроде "бесхозяйственно ведется дело", "отчетность поставлена не на должную высоту" или "методы учета производства не согласованы с методами калькуляции" и пр. Такие фразы комиссию ни к чему не обязывают, но на людей, активно работающих в производстве, они всегда производят впечатление.

У нас очень много говорят об ответственности, и слова "ответственность" и "комиссия" так и сверкают на страницах наших газет. Меж тем именно эти два понятия несовместимы: именно комиссия ни за что не ответственна; ответственна может быть только личность. И только личность, знающая, что она должна самостоятельно решить вопрос, будет решать его действительно при полном напряжении сил. Обычно же гораздо выгоднее и проще прятаться за комиссию, потому что многие боятся ответственности и потому сами же предлагают комиссию, сознавая в душе, что это, конечно, нелепый способ решения вопроса.

При крупных промышленных банках за границей, а раньше и у нас, существовал институт так называемых технических консультантов, в которые выбирались очень опытные и знающие инженеры, которым платили очень большие жалованья, и обязанность которых состояла в том, чтобы давать заключения по тем предприятиям, в которые банк предлагал вкладывать деньги. Такой консультант ехал на место, знакомился с положением вещей и говорил банку: "деньги можно дать" или: "денег давать не следует". Эту роль консультанта исполняют у нас комиссии. Мое личное мнение, что они исполняют ее много хуже и, во всяком случае, бесконечно медленнее.

При этом Роберт Эдуардович, предупреждая возможные упреки в свой адрес, вынужден был сделать такое разъяснение: Говоря о вреде комиссий обычного типа, по назначению или по ведомствам, я отнюдь не хочу уменьшить огромной важности естественно образовавшихся технических и других "содружеств", когда люди, объединенные одной идеей, интересующиеся одной поставленной задачей, дружно и согласно работают совместно, каждый по своей специальности и своим знаниям. Работа в таком содружестве (говорю по личному опыту) приносит глубокое удовлетворение и, вероятно, является наиболее плодотворной формой работы. Никто в настоящее время не может охватить всех отраслей знания. Нельзя быть одновременно химиком и механиком или электротехником, и потому многолетнее содружество людей разных "родов оружия", но работающих над общей поставленной задачей, имеет совершенно неизмеримые преимущества перед комиссией, собранной из случайных людей, скучающих или торопящихся сказать свою речь и уйти.

Ссылки: