Классон И.Р.: итоги

В 1978-м И.Р. Классон сделал такую черновую запись, подводя итоги своей жизни:

"Что было полезно и вредно от учения в Высшей технической школе в Берлине, а не в Советской России, в Москве? В личной жизни вредно, т.к. задержало создание семьи с детьми у меня и испортило с 1940 г. жизнь Марье Ивановне [Лисовской] ! В Москве я, вероятно, женился бы раньше и с более правильным соотношением возрастов [у меня и у жены]. Если бы я учился в МВТУ в Москве, я, вероятно, получил бы высшее образование раньше, чем в 1930 г. Возможно стал бы, параллельно с инженерной работой, преподавать в МВТУ/МЭИ, стал бы доцентом и может быть к.т.н. Но для здоровья в конечном счете это могло бы быть вредно (переработка в умственных занятиях, позже ушел бы на пенсию). Трудно оценить, но наверняка в Москве я бы никогда не пил так регулярно (почти ежедневно) пиво, как это происходило в Берлине (и в Германии вообще)".

В 1980-е тогдашний директор ГРЭС N3 Мосэнерго (бывшей "Электропередачи") Николай Иванович Устин затеял организовать на станции музей, посвященный Роберту Эдуардовичу. Вполне благородный почин. Сейчас не помню уже, в какой последовательности Иван Робертович передал ряд ценных экспонатов: портрет, написанный маслом, письменный стол, два книжных шкафа с соединяющей их полкой. Правда, от этой передачи у меня остался некий неприятный осадок. Дело в том, что уникальная мебель была сделана из дуба, а взамен отец получил от станции потасканный стол из древесно- слоистых панелей (ДСП). Но как воспитанный и деликатный человек Иван Робертович не сказал по этому поводу ни слова - ни директору, ни нам. Следом я довез дедовы охотничье ружье (подаренное им сыну, когда ему исполнилось пятнадцать лет) и трость. В ружье мне пришлось спилить бойки и просверлить стволы, чтобы сделать его безопасным музейным экспонатом. В мае 1983-го я съездил с отцом (которому было уже восемьдесят четыре года) на "открытие" бюста деда на подмосковной ГРЭС N3 (строилась как "Электропередача"). До этого он стоял в машинном зале, а теперь руководство электростанции решило перенести его на открытый воздух. Несмотря на то, что все это происходило на территории предприятия, потребовалось специальное разрешение то ли горсовета, то ли горкома партии. Н.И. Устин смог заманить не только нас с отцом, но и племянника Р.Э. Классона - президента АН СССР А.П. Александрова , тоже не молодого (ему исполнилось восемьдесят лет). Анатолий Петрович приехал в Электрогорск прямо из кубинского посольства, где ему за какие-то заслуги вручили орден Хосе Марти, если не ошибаюсь. Приехал и скульптор Ласточкин, который ранее выполнил бюст. "Открытие бюста" прошло пафосно, с возложением цветов не только с нашей стороны, но и пионерами, которые потом застыли в почетном карауле. А затем избранный круг причастных к этому торжеству уехал в местный пионерский лагерь (поскольку дело происходило в мае, то пионеры еще учились, поэтому мы не могли помешать им, или они - нам), где и стали обмывать бюст. Но для начала академик А.П. Александров обмыл свой орден - в буквальном смысле: опустил его в рюмку с водкой и затем выпил ее. Здесь отец и познакомил меня с именитым двоюродным дядей, а, может быть, и сам впервые познакомился с ним.

Хотя киевская С.Н. Мотовилова в своих письмах еще в 1960-е подталкивала Ивана Робертовича к тому, чтобы завести знакомство с Анатолием Петровичем.

Расскажу здесь же и про последующие визиты на станцию имени моего дедушки. Отец становился все немощнее, поэтому мне пришлось заменить его по случаю всяких торжеств, проходивших в Электрогорске. В 1984-м я побывал на 70-летии станции . Тогда, с подачи генсека Ю.В. Андропова , власти уже закрутили гайки по поводу выпивок на работе. Поэтому нам после торжеств пришлось с Н.И. Устиным и узким кругом его подчиненных пришлось запереться в кабинете политпросвещения, где водку стали разливать из чайника (маскировка, понимаешь!). Приглашали потом, уже при следующем директоре Евгении Александровиче Михееве , и на 80-летие, и на 90-летие станции. Возил я туда и своих родственников. Если была экскурсия в машинный зал, то я каждый раз наблюдал одну и ту же картину: некоторые газовые турбины разобраны, а их роторы с лопатками отправлены в капитальный ремонт на Ленинградский металлический завод. К сожалению, в советское время наши энергомашиностроители не смогли или не успели довести до ума такие перспективные машины как ГТ-100 и ГТ-150 .

Лишь при А.Б. Чубайсе (конец 1990-х - начало 2000-х) РАО "ЕЭС России" потратило немало денег на сооружение испытательного стенда на Комсомольской ГРЭС в Ивановской области и на доводку ГТ-110 производства "Рыбинских моторов". А про станцию в Электрогорске стали острить, что здесь стоят турбины "три по сто и две по сто пятьдесят", намекая на соответствующие дозы спиртного. Главное в "электрогорском сюжете" то, что отец приохотил своих сыновей поддерживать связи с электростанцией (в 2004-м на нее приезжал и Андрей Иванович Классон со своим сыном Сергеем ).

Иван Робертович прожил девяносто один год, на своей шкуре испытав в полной мере перипетии большевистского переворота, гражданской войны, эвакуации, жизни по карточкам, идеологического прессинга большевиков. Всю свою жизнь он, тем не менее, сохранял бодрость и оптимизм. Лишь в последние годы начал сильно сдавать - и умственно, и физически, по-видимому, у него постепенно развивался склероз мозга. И, как многие пожилые люди, страдал бессонницей. Помню, как мы жили в Измайлове в одной комнате, и он перед сном читал газеты. Через какое-то время его веки смыкались, газета накрывала лицо или падала на пол, а лампа продолжала гореть. Это мне не нравилось, я вставал и выключал лампу, отец просыпался. Кстати, Роберт Эдуардович читал на сон грядущий французские романы, засыпал и ронял книгу на пол. Правда, детям это не мешало, поскольку он спал в отдельной комнате.

Лет за пять до смерти отец в последний раз решил съездить в Алабушево. И, никого не предупредив, отправился в Первомай (уже днем, а не утром) на электричке до Крюкова. Здесь он решил не дожидаться поезда до Алабушева (а автобусы через Зеленоград в это время перестали ходить из-за первомайской демонстрации) и пошел пешком вдоль путей. Хотя правильнее было пойти по железнодорожной ветке, соединяющей Крюково и Зеленоград и проходящей как раз рядом с нашим садоводческим товариществом. Когда мимо стал проходить скоростной поезд, отец понял, что его из-за сильного движения воздуха может затянуть под него, и сообразил, что надо лечь на землю. Все-таки он добрался сначала до Алабушева, а затем и до садового участка. Правда, обессилев, он около железнодорожной платформы оставил в кустах авоську с продуктами. Я потом поехал за ней на велосипеде, но не нашел - по-видимому, мужики, выпивавшие в этих же кустах, обнаружили авоську и с радостью закусили ее содержимым.

Племянник Ивана Робертовича Андрей Сергеевич Гарденин так задушевно вспоминал о своем дяде:

"Он был, можно сказать, членом нашей семьи. Мы были очень близко знакомы, постоянно друг у друга бывали, контактировали, переписывались, все знали о семейных делах. Когда дядя Ваня отмечал восемьдесят пять лет, мы были на этом юбилее. Его решено был справить в Беляеве, на квартире младшего его сына Михаила . Потом дяде Ване пришлось ехать к себе в Измайлово, и мы с женой Верой Андреевной провожали его. Я помню, как его бывшие сослуживцы (по Гидроэнергопроекту и Энергосетьпроекту) очень тепло отзывались о нем. Я тоже вспоминал, как мы вместе жили в Кургане в эвакуации. Он заботился о нас постоянно и помогал нам. Хотя часто дяде Ване приходилось уезжать в командировки - в Челябинск, например. Кстати, у него в Челябинске вскочил какой-то фурункул, и его даже пришлось оперировать" (из записи на диктофон автора).

Здесь я могу добавить, что на поминках отца в 1991-м его прежние сослуживцы тоже весьма тепло отзывались о нем. Они с умилением вспоминали: Иван Робертович, посылая подчиненных в командировки, обрисовывал им подробнейшим образом весь маршрут: как лучше доехать и где пересесть, в каких гостиницах или общежитиях остановиться и, главное, где и какие продукты и товары можно купить (желательно подешевле). Последнее обстоятельство, при перманентном голоде и нехватке одежды и обуви "при большевиках", было жизненно важным для советских людей. Это подтверждают и его письма жене (которые мы уже цитировали).

Первое - еще довоенное (из Москвы в Батуми):

"<...>Третья просьба - улучшить свое питание. Купи и пей какао - пользуйся тем, что оно в Батуми есть, а в Москве сейчас нет. Пей виноградный сок - он в Батуми не очень вкусный, но он полезен - витамины. Ешь сырую морковь - тоже витамины. Напиши мне подробно, что ты делаешь в смысле улучшения питания - вот тебе и тема для письма. Откуда ты знаешь, что потеряла три килограмма? Когда взвешивалась раньше и когда теперь?"

Продолжение "продовольственной темы" (из Кондопоги в Москву): "Пожалуйста ешь мандарины, потом они исчезнут. Не забудь, что это первая твоя зима на севере без фруктов. Пользуйся, пока есть мандарины, они сравнительно с яблоками и виноградом дешевы. Я очень люблю клюквенный кисель, каково клюквенное варенье - забыл. Купи на пробу одну банку".

Последнее - военной поры, из столицы в Курган : "В Москве многие живут почти исключительно на паек, но я со своим авитаминозом и колитом не мог бы. Ты - тоже, кроме того тебе опасен холод. Один я смогу прожить, если ты пришлешь масла (в первую очередь) и м.б. пшеницы (во вторую очередь), муки (в третью очередь). Картошку, изредка мясо буду покупать. Жду от тебя денег от продажи в первую очередь моих костюмов. Одни кальсоны, из присланных мной, пожалуй задержи - очень у меня рвутся старые. Питаюсь главным образом бульоном с картошкой и лапшой и т.п. До сих пор была еще Гидэповская капуста, но кончилась. Обещают зимой понемногу давать квашеную капусту. <...> Может быть, если ты выручишь порядочные деньги за продажу барахла, у тебя еще будет пшеница. <...> Почему ты не поняла, что я велел бухгалтерии уплатить Гарденину 150 руб. Ведь он получил для тебя [в Кургане] водки, масла и т.д. на 100 руб. и должен был получить еще. Как у тебя с деньгами - напиши точно! Обязательно покупай молоко, хоть немного, но регулярно, или мясо или яйца! Смотри, не подорви здоровье! Начинай продавать барахло. <...> Твое намерение дать Гарденину ржи или пшеницы - приветствую. Конечно дай, килограмма четыре - количество подходящее <...>".

Ссылки: