Вторичные показания Р.Э. Классона жандармскому полковнику Шмакову

Я не признаю себя виновным в принадлежности к какому-либо тайному революционному сообществу. В Августе месяце прошлого года я получил отпуск от инженера Линдлея, у которого служил, и отправился с женою в Швейцарию, в Лозанну. Целью нашей поездки было желание посетить жену брата моей жены, Алину Мотовилову, проживавшую в Лозанне, причем моя жена должна была остаться у Мотовиловой для родов, я же должен был вернуться обратно во Франкфурт-на-Майне для службы. Из Лозанны мы с женою поехали в горы Ormonts, а оттуда возвратились в Лозанну. Недели три спустя после прибытия в Швейцарию я поехал в Женеву навестить сестру Кристиани и пробыл в Женеве два дня. Надо заметить, что летом 1892 г. я писал товарищу своему Коробке, приглашая его приехать во Франкфурт для ознакомления с техникой заграничных заводов. Решив с женой отправиться в Швейцарию, я написал Коробке письмо, прося его приехать в Лозанну и посмотреть с нами Швейцарию. Коробко приехал в то время, когда мы были в горах, и вернулся с нами в Лозанну, а затем вместе со мною съездил и в Женеву. На следующий день по прибытии в Женеву поехали в Морнэ посмотреть Плеханова и Засулич, живших там. О месте пребывания Засулич я узнал от Водена, бывшего студента С.-Петербургского университета, живущего то в Женеве, то в Лозанне и посещавшего Мотовилову. Цель посещения Плеханова и Засулич было исключительно любопытство. Плеханов нашему посещению не удивился, так как привык к посещениям. Пробыли мы у Плеханова часа три-четыре, причем кроме нас было там несколько русских студентов, в том числе один дрезденский студент. Из них я узнал фамилию лишь дрезденского студента - Лебедев. Плеханов нас расспрашивал о положении революционной деятельности в России. Мы с Коробкой объяснили, что, насколько мы знаем, нелегальная деятельность прекратилась и высказали, что, по нашему мнению, она невозможна за отсутствием реальной почвы. Из слов Плеханова мы могли заключить, что положение России ему совершенно неизвестно, и разговор касался и личной его жизни, и мы расспрашивали его о его взглядах на экономическое и политическое положение не только России, но и Европы, причем выяснилось, что и он очень не социалистически смотрит на экономическое развитие России. Посещение Плеханова и Засулич ограничилось одним вышеописанным случаем. Из Женевы мы вернулись в Лозанну, где пробыли несколько дней, а затем поехали через Цюрих во Франкфурт. <...> Причина нашего посещения Цюриха была - осмотреть заводы Эрликона и Эшер-Висса, а у меня кроме того было поручение от председателя электротехнической выставки во Франкфурте к профессору Веберу. Аксельрод, так же как и Плеханов, не удивился, а даже обрадовался нашему посещению, так как ему видно давно надоели цюрихские русские. И он рад был свежим людям, особенно Коробке, как недавно приехавшему из России. Вопросы он предлагал те же почти, что и Плеханов, то есть, как обстоит революционное дело в России. Не верил, когда мы говорили, что таковой деятельности почти нет, и что она не имеет никаких видов на успех, так как у нее нет реальной почвы под собою, при неразвитости народа. Он не разделял наших взглядов, не придавая такой большой цены экономическому развитию страны. Разговор наш вращался как около чисто теоретических вопросов, так и более практических, именно о том, при каких условиях деятельность интеллигентного человека будет полезна стране. Как видно из моего письма о втором посещении Аксельрода, мы не сошлись во мнениях, так как мы выставляли на первый план газеты, школы и вообще поднятие народного образования, а он - пропаганду. Это выяснилось только к концу разговора на другой день, а сначала он поддакивал, когда я говорил об открытии через несколько лет журнала или газеты, которые должны были разъяснить нашему обществу значение общественных явлений и освещать ход исторического развития с точки зрения экономического материализма. Об этом намерении я почти ни с кем не говорил, ввиду того, что это должно было произойти только через несколько лет после того, как я достаточно ознакомлюсь с историческими фактами. Так как Коробко считал себя не способным к литературной деятельности, то я с ним об этом почти не говорил. Жена знала, что я об этом мечтал, но перед отъездом [из Лозанны] я с ней об этом не говорил, так как она всецело была поглощена предстоящими родами. Когда мы переписывались с Тепловым из Франкфурта (Этот персонаж, студент цюрихского политехникума, ранее упоминался в показаниях Р.Э. Классона и Я.П. Коробка, а перлюстрированная полицией переписка П.Ф. Теплова (Цюрих) и его невесты Л.К. Агринской (С.-Петербург) приводилась в гл. "Везение инженера Роберта Классона", МК ) он, между прочим, писал, что мы из [нашего] знакомства можем извлечь и практическую пользу, именно: можем помогать друг другу, меняясь книгами и собственными наблюдениями над европейскою жизнью. Так как я рассчитывал пробыть еще довольно долго за границей, а покупать книги можно лишь в ограниченном количестве, то я, конечно, согласился на это. Не найдя в Цюрихе Теплова, я рассердился, так как мне досадно было, что он сам же убеждал меня в пользу нашей встречи, а потом уехал со своею невестою в горы, не дождавшись меня. Я тогда решил не входить с ним в близкое знакомство, а мыслью обмениваться книгами и собственными мыслями [от наблюдений за европейской жизнью] - воспользоваться. Но избрав другого сотрудника, более развитого и образованного, судя по его возрасту, чем студент одних со мною лет. Таким сотрудником мне представился Аксельрод, я сказал об этом Коробке. Он не обратил тогда на мою мысль внимания, но сказал, что с Аксельродом это лучше устроить, чем с Плехановым, так как Аксельрод состоятельнее, имеет кое-какие книги и вообще "жид" практичный. Разговоры об этом предложении вести не пришлось, так как Аксельрод на второй день уже не поддакивал, а говорил о необходимости пропаганды, и мы не сошлись во взглядах. Мы все-таки разошлись довольно дружелюбно, так как он произвел впечатление человека умного и даже искреннего. На противоречие между его поддакиванием нам в первый день и выставлением своих собственных взглядов во второй день я тогда не обратил внимания, думая, что он просто из вежливости соглашался с нами. Под впечатлением первого дня я написал жене, что с Тепловым никаких практических разговоров вести не буду, а лучше переговорю об этом с Аксельродом. Так как из этого предположения ничего не вышло, то о нем больше и разговора не было ни с женой, ни с Коробкой, которые, впрочем, и тогда не верили моей затее и не думали, что из этого что-нибудь выйдет путного, и вероятно давно об этом забыли. Во второй раз я виделся с Аксельродом весною этого года. Я опять был на заводе Эрликона по поручению Линдлея и потому остановился в Цюрихе на несколько часов. Я опять зашел к Аксельроду и видел перед тем Теплова <...> Между прочим он сообщил мне, что Аксельрод говорил ему, что у него, Аксельрода, есть какой-то интересный знакомый в России, с которым, по мнению Теплова, хорошо бы мне познакомиться и познакомить знакомую Теплова - Григорьеву . Когда я сказал Аксельроду об этом, в конце разговора о культурной деятельности, затеянным им же, то он сначала сказал: "хорошо, хорошо", но тотчас же как будто спохватился и на мои расспросы - кто этот господин, где он и что он из себя представляет - ответил уклончиво, говоря: "вот познакомитесь, узнаете?". Ни Теплов, ни я фамилии этого господина не знали, так как Аксельрод не говорил ее никому из нас. Не желая видно мне прямо отказать, он стал меня уверять, что адрес его где-то спрятан, а ключи от комнаты, где должна лежать его записная книжка, у жены. Впечатление получилось такое, что он и не хотел его находить, так как все время повторял: "да зачем Вам адрес, может быть, Вы где-нибудь случайно с ним встретитесь?". Я ему указал на нелепость такого предположения, и он ничего не смог возразить. Кончилось тем, что он адреса не нашел, и я уехал, рассердившись на него за видимое недоверие ко мне. В этих показаниях, кроме "экскурсии к Аксельроду и Плеханову с Засулич" главное то, что Р.Э. Классон и Я.П. Коробко ратовали за повышение образовательного уровня народа и эволюцию общественного устройства, а "освобожденцы" - за нелегальную пропаганду и революцию. Но с изданием легального журнала или газеты у наших героев так ничего и не получилось. Кроме того, возьмем на себя смелость предположить, что "интересный знакомый Аксельрода в России" - это В.И. Ульянов-Ленин . И они встретились в Петербурге, в феврале 1894-го).

Ссылки: