"Правда" о труде на "Электропередаче"

В конце 1920-го "индивидуальные торфяные страдания" Классона Р.Э. и его ближайших соратников были властями преобразованы в "дело государственной важности" - Гидроторф. См. Гидроторф - "дело государственной важности" 1920

А здесь, для "правды жизни", дадим выдержки из статьи, появившейся в "Правде" в следующем году - летом 1921-го. В ней приводятся живописные подробности того, в каких условиях работали и жили торфяники и торфушки, уже при "родной советской власти". Итак, учащиеся Университета им. Свердлова побывали на "Электропередаче", после чего тов. Х. Топоровская прислала в "Правду" свои наблюдения и предложения (женский взгляд, внимательный к бытовым мелочам, здесь особенно ценен):

Мы, группа студентов экономического цикла университета Свердлова, побывавшие на Электропередаче, о которой буду тут говорить, и видевшие реальное осуществление электрификации, убедились в том, что это не сказка, а сама жизнь. <...> Несмотря на тяжелые условия труда, уменьшение пайка почти наполовину - с 4 фунтов до 2,5 фунт. хлеба, производительность увеличилась вдвое по сравнению с добычей раньше <...>.

<...> Наряду с огромными результатами, уже ощущаемыми нами, я не могу не остановиться на бесконечно тяжелых условиях поистине адского труда, в которых находятся рабочие Электропередачи. Особенно плохо приходится торфяникам. Их насчитывается 6-7 тысяч, из которых 2000 женщин и 300 человек малолетних, начиная с 14 лет. Рабочие ямщики , стоящие по 8 часов в день в водяной торфяной массе, в одних лаптях, в значительном количестве работают без лопат, подымая эту массу голыми руками. А между тем эти лопаты можно было бы изготовить, что значительно облегчило бы их труд. Рабочие сами сознают, как выяснилось из беседы с ними, что соответствующей прозодежды доставить всем мы сейчас не в состоянии.

Но там имеется несколько человек, работающих на гидроторфе, которые стоят по грудь в воде в течение восьми часов - вот им-то соответствующие костюмы необходимы, и можно было бы их достать. Их насчитывается около 10 человек. Для такого количества найдутся кожаные брюки, которые и сейчас у нас не в диковинку. Что касается жилищного вопроса, то здесь станция, расширяясь производственно, отставала в смысле оборудования и постройки жилья для рабочих, и им приходится жить в палатках по 20-30 человек. Спят они на сплошных голых нарах, без матрацев, на что рабочие поселка, в котором я была, больше всего жаловались. А вопрос о матрацах, как выяснилось потом у представителя завкома, имеет свою обыкновенную историю с Центротекстилем, и ежели бы последний вернул забранные у них же брезенты, то матрацы можно было бы изготовить если не из соломы, которая нужна нам для скота, то из травы. И торфянику после адского труда не пришлось бы ночью давить свои кости на голых досках. На 105 артелей рабочих нет ни чайника, ни куба для кипяченой воды, и вопрос о кубах, как и о матрацах, имеет свою же историю с соответствующим главком.

Рабочим приходится пить грязную сырую воду, следствием чего заболеваемость поносом, по словам старшего врача тов. Шабина, доходит до 20-30 проц. в среднем. Больных в бараках имеется в среднем от 120 до 130 человек, амбулаторных (приходящих) ежедневно 160 человек. Из них 50 проц. малярии , из остальных различных болезней преобладает цинга и чесотка . Первая возникает оттого, что хлеб, который печется там же, вынимается из печки прежде времени сырым, к тому же он с суррогатами. Но одно дело суррогаты (это, может быть, вопрос, не так легко разрешимый), а другое дело мокрый хлеб - тут уже нужен зоркий глаз администрации.

Вторая чесотка свирепствует оттого, что рабочие лишены мыла и при этой грязной работе по 2-3 недели не моются, ибо баня, имеющаяся там, не рассчитана на такое количество людей. Еще и еще целый ряд других, казалось бы, мелких вопросов и даже часто местного характера, но вопросы, с которыми рабочий сталкивается ежечасно, ежеминутно - их необходимо и можно разрешить при определенном нажиме там, где нужно. Тут не следует только болтать, отделываясь общими словами и нашей разрухой, а реально, по мере возможности, облегчить этим героям труд. Такой курс улучшения быта рабочих в их маленьких повседневных потребностях и взяла наша комиссия по улучшению быта рабочих, и результаты, при всей нашей разрухе, оказались значительными. Стоит только не киснуть и ни на минуту не забывать о своих обязанностях, что замечается там. "Как только избираем кого-нибудь, - говорит мне квалифицированный, работающий там с 1914 года рабочий, - он тотчас же забывает, для чего его избрали, и отрывается от рабочих".

Малолетние (300 человек) работают по 8-9 и больше часов. Где наш декрет об охране детского труда? Здесь работают 2 000 женщин, поднимающих в день до 300 пудов тяжести. Их сезон продолжается не 45 дней, как для мужчин, согласно декрета, а с мая по сентябрь, пока кончится просушка. Среди них царят полнейшая тьма и невежество. Часы досуга проходят в игре на гармошке. Знает ли о них отдел работниц - не знаю, но что эти работницы и представления не имеют об отделе, для меня стало ясно из беседы с ними. При нас был устроен спектакль московскими артистами в центропередаче. Билеты продавались по 1500 руб. Ясно, что ни торфяники, ни торфушки этой сладости не вкусили. Что касается политико-просветительной работы вообще на Электропередаче, то как подрайком, так и комсомол, имеющиеся там, проводят ее слабо.

На Электропередачу нужно обратить сугубое внимание, надо помочь и завкому, который один не в силах справиться, ибо не все от него зависит, причем помочь не разговорами, не налетами туда различных главков, комиссий и представителей, а реально, по мере возможности, улучшить их быт на 20-30 процентов несомненно можно. Только будучи там, у них, познаешь всю тяжесть этих тружеников, работающих не покладая рук.

Ссылки: