 |
Кондратенко Любовь Алексеевна
Появилась она в Крестяхе осенью прошлого года вместе с четырехлетней дочерью Татьяной. Ее пригласили на должность инспектора спецотдела. Ни по складу характера, ни по прекрасным человеческим качествам эта должность не соответствовала ее личности и тянулась за ней из армии. В начале войны она пришла в военкомат с заявлением о зачислении добровольцем, но до фронта не доехала, оставаясь при Особом отделе Читинского военного округа. Этот человек редкостной душевной красоты и сердечности беззаветно бросался выручать каждого нуждавшегося в какой- либо помощи. Ее тактичная забота и внимание не были навязчивыми и принимались с большой признательностью. Сработаться с грубым и невежественным начальником она не смогла и вскоре перевелась в Укугут, а в конце 1955-го вместе с новорожденным сыном и малолетней дочерью отважно отправилась возводить в глухой тайге город Мирный . Лютую зиму прожила с детьми в палатке, в одном из первых многоэтажных домов получила квартиру со всеми удобствами и до конца жизни оставалась в городе, который создавался при ее участии. После ввода в эксплуатацию модернизированной обогатительной фабрики она работала в самом ответственном цехе окончательной доводки. Во многих публикациях об алмазах помещались фотографии красивых женских рук, принадлежавших Любови Алексеевне Кондратенко, из которых струился поток драгоценных кристаллов, образующий высокую горку. За годы освоения алмазного края сохранялась за ней репутация достойного и безукоризненно честного человека.
Познакомились мы с Любой вскоре после ее появления в Крестяхе , когда приплыли на катере из Велючан и, шлепая по колено в растоптанной со снегом грязи, выгружали тяжелое имущество. Эта картина произвела на нее впечатление, с тех пор она прониклась к нам симпатией и уважением.
По возрасту Люба была немного постарше, но относилась ко мне с материнской заботой, даже маленькой Таньке перепадало меньше внимания. Завязавшаяся дружба скрашивала мое крестяхское одиночество. У нее рабочее время проходило в закрытом кабинете с зарешеченными окнами, вероятно, потому многомесячная работа среди безлюдной тайги представлялась ей большим героизмом. Придававшие бодрости пешие переходы до Счастливого воспринимала она как тяжкий труд, непосильным бременем ложившийся на "нежные девичьи плечи". А когда узнала, что люблю ездить верхом, добилась того, что по утрам стали подавать мне заседланную "персональную кобылу". После этого поездки в Счастливый превратились в сказочное удовольствие. Люба была решительной и смелой женщиной, но почему-то панически боялась лошадей, опасаясь к ним даже приближаться. Быстрая верховая езда приводила ее в священный ужас и добавляла ко мне уважения. Большое неудовольствие вызывали у нее мои ежедневные посещения столовой, и, добавляя себе хлопот, она готовила к моему возвращению с буровой "для восполнения угасающих сил" превкусные обеды. Свежие овощи были тут такой же диковинкой, как экзотические фрукты, но Люба ухитрялась раздобывать доставлявшиеся в малых дозах сухие продукты и варить незабываемые борщи.