ЦКБ-29: адоптация зеков после лагерей и тюрем

Около 12 - около, ибо арестованным часов иметь не полагается, а по тюремным правилам у нас в спальнях сняли и настенные, - угомонившиеся зэки стали расходиться по спальням. Погашен свет, что тоже приятно - в камерах, бараках, столыпинских вагонах в потолке день и ночь сияют "тысячевольтные осрамы" (Из стихотворения, написанного Маяковским, на назначение Фрунзе наркомвоенмором взамен Троцкого: Заменить ли горелкою Бунзена Тысячевольтный Осрам? Что после Троцкого Фрунзе нам, после Троцкого Фрунзе-срам!).

Впервые за три года ложимся спать в нормальную человеческую кровать с простынями, подушками, одеялом. Спальня затихает, только из-за окна изредка раздается скрип трамваев, сворачивающих с Дворцового моста на Волочаевскую ул. Они торопятся на ночь в парк им. Апакова, бывший им. Бухарина. Не спят одни новички, слишком это сильное потрясение после тюрем, этапов, пересылок, лагерей-лежать в чистой кровати, предвкушая любимую работу, иностранные технические журналы, логарифмическую линейку, остро отточенные карандаши и чистую, тугую поверхность ватмана, натянутого на доске. Из грязи, бесправия, окриков охраны, матерщины, гнуса и холода в тундре, жары и тарантулов в пустыне, драки за порцию баланды или стоптанные опорки, - сесть за "Изис", провести осевую линию и начать думать-это, знаете, грандиозно! Еще неделю назад, в предутренней темноте на разводе (Развод - ежедневная процедура приема заключенных конвоирами из зоны лагеря.), принимая зэков, очередной попка с тупым лицом дегенерата кричал: "присесть, руки за голову, упреждаю - шаг влево, шаг вправо считаю за побег, открываю огонь без предупреждения" (Фраза, которую произносил конвоир, принявший бригаду заключенных, перед началом движения к месту работы. Формула позволяла ему спокойно пристрелить строптивого заключенного. Для оправдания требовалось немного: оттащить труп на шаг в сторону от дороги.) , а сегодня - "пройдите в столовую". Нет, боюсь, что тот, кто там не был, понять метаморфозу, происшедшую с нами, не сможет! Три дня вновь прибывшие в карантине, - на работу не ходят, читают, питаются, спят, гуляют в "обезьяннике", т. е. в железной клетке, построенной на крыше КОСОС, в которой заключенные дышат воздухом. Такой перерыв задуман правильно, нужно же сублимироваться от бесправной скотины к высотам инженерной деятельности. Вечерами, когда друзья возвращались после работы в спальни, вопросы сыпались на новеньких, как из рога изобилия. Многие зэки попали в ЦКБ-29 прямо из тюрем и жизни в лагерях не знали. Большинство считало свое пребывание в ЦКБ временным, полагая, что, когда чертежи закончатся, всех отправят обратно. Никто не был застрахован и от всяких кви про кво Фемиды. Как, смеясь, заметил С.П. Королев : "Глаза-то у нее завязаны, возьмет и ошибется, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра - Колыма!" Так оно и было.

Совершенно неожиданно мы обнаруживали, что кто-то исчез. Делалось это по стандарту: на рабочее место приходил "попка" и просил пройти в канцелярию. Покуда мы трудились, охранники собирали в спальне вещи, и занавес опускался. "Финита ля комедия". Куда, зачем, за что - на эти вопросы ответов не давали. Возможно, что Туполеву или Мясищеву "руководство" ЦКБ и сообщало что-либо, но с нами оно не делилось. Так или иначе, но з/к не давали нам покоя, и мы охотно делились своим опытом. Для них это было своеобразной политграмотой. Жизнь в бараках с уголовниками, этапы с собаками, подкусывающими отставших, полный произвол администрации и конвоя, ужасное питание, невыполнимые нормы выработки, отсутствие переписки и свиданий с близкими произвели на них столь сильное впечатление, что некоторые пришли к выводу: существовать там невозможно и выход один-уйти из жизни. По здравому смыслу с этим нельзя было не согласиться. Но вера в то, что все раскроется и правда восторжествует, настолько сильна, что с такими случаями я за годы скитаний по лагерям встретился всего два-три раза.

Ссылки: