Карпачева С.М.: письма к Яковлеву и Федорову о реабилитации Рябчикова

Было у меня в Москве и другое дело: я привезла письма от Евгения его близким друзьям - папанинцу Е.К. Федорову и генеральному авиаконструктору А.С. Яковлеву . Евгений с Федоровым учились в одном классе еще в Нижнем Новгороде . Дружба их продолжилась и после переезда в Москву. Муж провожал четверку папанинцев в полет на Северный полюс; встретить их он, увы, не смог - в это время уже строил Беломорканал . Евгений Константинович Федоров за прошедшие годы стал начальником гидрометеослужбы Советской армии , генерал-лейтенантом, членом- корреспондентом Академии наук. Как он теперь отнесется к своему "преступному" другу? Об Александре Сергеевиче Яковлеве Женя писал в "Комсомолке" почти с момента организации конструкторского бюро, стал как бы его биографом, у них завязались дружеские отношения. В годы войны Яковлев стал одним из заместителей наркома авиационной промышленности . Пробиться через бдительных секретарей ни к Яковлеву, ни к Федорову не удавалось. Тогда я отправилась к секретарю Завенягина, и та разрешила позвонить по "вертушке" (кремлевскому телефону, по которому обычно отвечает сам абонент). За два часа мне удалось договориться о встрече с обоими. Конструкторское бюро Яковлева находилось недалеко от станции метро "Сокол" , по тем временам ужасно далеко. Я поехала к нему, одевшись как можно тщательнее. В проходной уже ждал пропуск. Кабинет поразил нестандартностью и даже элегантностью. В углу, у широкого окна, за большим письменным столом, сидел невысокий мужчина с большими темными глазами, густой шевелюрой, в штатском, тщательно выутюженном костюме и сияющей белизной сорочке. На полу лежал красивый ковер, на каминной полке и на низком столике стояли вазы с крупными розами. Было видно, что этот человек ценил красоту. Яковлев внимательно прочитал письмо, оценивающе посмотрел на меня:

- Вы ему просто хотите помочь или у вас какие-либо личные отношения? Женя об этом не писал, чтобы не ставить меня в неловкое положение ходатая за мужа. Немного помешкав, я ответила:

- Он - мой муж, я считаю его честным человеком, а арест - очередной ошибкой.

Разговор принял доверительный характер. Расстались на том, что он обещал написать рекомендательное письмо в политотдел Норильского комбината, а если я решусь подать заявление о реабилитации Жени, подписать его. Как я узнала позже, он что-то рассказал о Жене Сталину в присутствии Завенягина, и это, вероятно, сыграло свою роль в нашем последующем возвращении в Москву.

После разговора с Яковлевым я поехала к Федорову . По внешности этого человека с добрыми глазами и неторопливыми движениями трудно было догадаться, что это Герой Советского Союза, который из любой экстремальной ситуации выходил победителем. Он принял меня дружелюбно, не скрывая любопытства, спросил: "А вы кто Жене?" Он хоть и не пишет об этом, но по письму чувствуется, что вы не просто начальник". Когда я ответила, он, улыбнувшись, пригласил меня на следующий вечер к себе домой. В доме на Большой Калужской, принадлежавшем Академии наук, в просторной квартире было мало мебели и очень много книг. Меня встретила его жена Анна Викторовна , скромно одетая блондинка с простым русским лицом и проницательными серыми глазами. А.В., физик по специальности, была из рода известного поэта и переводчика Гнедича и сохранила фамильную любовь к литературе. Позже наши семьи стали близкими друзьями, наша дружба сохранилась до самой смерти этой замечательной пары.

Е.К. тоже написал письмо в политотдел Норильского комбината и согласился подать ходатайство о снятии судимости.

Ссылки: