Карпачева С.М.: работа на сажевом заводе под Ухтой

На Крутой меня поселили в комнате военного, уехавшего в длительную командировку. Я быстро перезнакомилась с жившими по соседству вольнонаемными и с работающими в техотделе заключенными. В лаборатории встретила вольнонаемного Рыцлина , которого я знала по одному из московских исследовательских институтов. С этим молодым парнем мы начали настоящую работу: выяснили, что сажа "грязная" оттого, что содержит много грита - металла, который "ножи" соскребали со швеллеров, и осуществили правильную их установку; попытались выяснить, чем отличается материал, из которого делаются местные горелки, от состава белорусских горелок. Большие трудности создавал холодный климат. Под действием тепла прогревалась и частично оттаивала от вечной мерзлоты земля, на которой стояли печи. Начинались перекосы трансмиссий, а от этого увеличивалось количество металлических примесей в саже. Носаков асфальтировал коридоры между печами, но земля оттаивала и под асфальтом, и так до тех пор, пока не устанавливалось равновесие между притоком тепла из печей и таянием. Тогда асфальт, который все время укладывали заново, переставал ломаться и трансмиссии выравнивались. Исследования мы проводили совместно с лабораторией кирпичного завода, в которой работали только инженеры- заключенные. Там я встретила старого нефтяника Саркисяна , по учебнику которого когда-то сдавала экзамен, и начальника техотдела Гипрогаза, где я работала после Магнитки. Еще был там инженер-керамист Владимир Палкин , который и создал все работавшие на заводе горелки. В лаборатории не было оборудования для определения состава материала, поэтому использовался единственный метод испытания готовых горелок: их после закалки бросали в холодную воду, не треснувшие считали пригодными. А горелок-то было по две тысячи в каждой печи, а печей на заводе - сорок! Подключив лабораторию сажевого завода, тоже не слишком хорошо оборудованную, мы подтвердили, что Палкину удалось подобрать подходящий состав керамики для горелок. Следовательно, наличие грита связано, в основном, с неправильной рихтовкой, то есть состоянием швеллеров и расположением "ножей", или же с температурным режимом печей.

Окончательно избавиться от грита никак не удавалось, хотя количество его уменьшилось, приближаясь к допустимому. У нас не было подходящей аппаратуры для тонкого анализа, и я попросила Ширшова организовать мне командировку в Москву, хотя бы на пару недель, для более тщательной проверки состава горелок. Необходимое разрешение Завенягина на командировку было быстро получено. - июне я была в Москве. Город не был похож ни на тот прифронтовой, октябрьский, ни на довоенный, родной. Прежде шумные, многолюдны улицы стали пустынны, ребятишки почти не показывались, никто не висел на подножках трамваев, проходили строем военные, почти все магазины закрыли, даже очереди как- то притихли. Но Москва жила и работала. В городе было развернуто оборонное производство. Я добралась до своего дома на Таганке и поняла, что остаться там не смогу. Наша прежде густонаселенная коммуналка (26 человек) опустела - все были в эвакуации, на заводах. В наших комнатах обвалился потолок, мебель исчезла. Я устроилась у маминой сестры, жившей около Курского вокзала. На Таганке баррикад и "ежей" не ставили, только витрины крест на крест заклеили бумагой. Воздух был наполнен каким-то сказочным, всепроникающим запахом липы. Никогда - ни до этого, ни после войны - не была Москва напоена этим удивительным запахом: бензин, заводы, людские толпы заглушают это чудо.

Данные анализов горелок подтвердили, что Палкин сумел подобрать правильный состав керамики. Я закупила сразу сотню термометров и вернулась в Ухту.

Ссылки: