Голод 1921 г и семья Карпачевых

Источник: Карпачева С.М.,2001

Наступил 1921 год - год великой засухи. Тысячи голодных и умирающих людей хлынули из Поволжья в города. Детские дома не могли принять всех осиротевших и брошенных ребят, беспризорники заполонили Москву. На каждом шагу встречались плакаты с изображением изможденной женщины с умирающим ребенком на руках. На них было крупными буквами написано:

"Чем ты помог голодающим?" Правительство приняло постановление реквизировать золото у церквей для закупки хлеба - не так ли поступал Петр Великий, когда ему потребовались пушки? Реквизицию проводили и в нашем районе. Я видела, как около соседней церкви собирались верующие, проклиная богохульников и богоотступников. Мне была непонятна их озлобленность: люди голодают, им же нужно помочь! Вероятно, сказывалось и влияние Софьи Филипповны, с которой мы часто встречались. В это же время по районам создавали комиссии по сбору контрибуции среди буржуазии , в одну из них включили маму. Она оказалась в довольно щекотливой ситуации: обложению контрибуцией подлежала большая часть ее постоянных пациентов. Мама растерянно ходила по комнатам и повторяла: "Что же теперь делать?" Думаю, она не кривила душой, а старалась быть справедливой. Чтобы помочь голодающим, ее пациентам пришлось, наверное, раскошеливаться, об этом можно было судить по тому, как испортились их отношения с мамой. Во многих городах страны по инициативе миллионера Арнольда Хаммера , уроженца Петербурга, открылись американские пункты помощи голодающим. Хаммер и в дальнейшем не порывал связей со своей родиной и помогал ей. Расскажу немного о своем деде, который был интереснейшим человеком. Малограмотный, он все время был одержим какими-то замыслами. В свое время, поднакопив денег и бросив работу, он купил у писателя Н. Телешова маленькую дачу в Малаховке и создал там великолепный цветник. Мне тогда было года три-четыре, мы жили на соседней даче, снятой у того же Телешова (у писателя, помимо дома, похожего на средневековый замок, где жил он сам, было не менее двадцати доходных домов, то есть сдаваемых в наем). Часто я приходила к деду и гуляла в его цветнике. Проходившие мимо мальчишки и молодые рабочие с Михневской фабрики подходили к ограде, просили у деда цветочек, и он никогда не отказывал. Позже дед продал старую дачу и сумел на вырученные деньги, сделав многое своими руками, построить большую двухэтажную для всех детей и внуков. Он сам спроектировал дом с колоннами на веранде, центральным отоплением, водопроводом и даже ванной. Дачу отобрали в 1918 году и отдали под детский дом, выделив деду в качестве компенсации крохотный домик в Томилине. Когда деду перевалило за семьдесят, жить за городом они с бабушкой больше не могли. Он переехал к нам, а бабушка поселилась у маминой сестры - тети Сони. Не желая быть иждивенцем у дочери-вдовы с ребенком, дед стал делать туфли на плетеной подошве и продавать их соседям. Обувь эта пользовалась большим спросом, так как другую купить было негде. Появились и игрушки: змеи, выскакивающие из открывающейся коробки, деревянные календари с передвижными шкалами и многое другое. На чудесную елку, которую он разукрашивал в 1921 году, приходили любоваться все знакомые. Прожив у нас всего год, дед решил, что не может больше обременять дочь в такое трудное время. Ведь мы жили за счет того, что пациенты расплачивались в основном продуктами. Вопреки маминым просьбам остаться, дед пошел в отдел социального обеспечения и добился, чтобы его поместили в дом престарелых. Несмотря на трудности с продовольствием, там кормили довольно сытно, и, когда я приходила навестить дедушку, он всегда чем-нибудь угощал меня. Только заболев и почувствовав приближение смерти, он вернулся к нам, чтобы умереть среди родных.

Ссылки: