Затон - район Харбина

Теперь с особым удовольствием перехожу к рассказу о Затоне. Навигация на Сунгари давала средства к существованию и затрагивала судьбы многих харбинцев. И именно с нею была связана сезонная жизнь Затона.

Собственно Затон - это район Харбина по левобережью Сунгари, где отстаивались в зимний период флотилии пароходов Китайской Восточной железной дороги и частных пароходовладельцев и проживали члены судовых команд -довольно многочисленная прослойка местного русского населения, харбинские речники. Затон, соответственно, подразделялся на Казенный (КВЖД) и Частный. Казенный Затон находился за железнодорожным мостом, ниже его по течению Сунгари. Здесь была устроена гавань с ограждавшей ее дамбой, имелось несколько построек - церковь, школа, Народный дом (Клуб речников), мастерские судоходства дороги и их контора, дома КВЖД для служащих, полуказарма КВЖД. Другие же речники в основном жили в лежавшем выше моста Частном Затоне, где действительно с каждым годом появлялось все больше и больше построек частных жилищ и дач, хозяева которых могли и не иметь отношения к пароходствам. Но здесь же располагались дома Амурского и Восточно-Сибирского пароходств. Улицы в Затонах проходили по подножиям намытых рекой на протяжении веков по ее низкому левому берегу песчаных и лессовых гряд, получивших название "увалы". Они носили порядковые номера и разделялись на Западные (Казенный и Частный Затоны) и Восточные (Частный Затон). В последнем их было по четыре - Восточных и Западных. Дома и дачи строились по вершинам увалов, и к началу 1925 года их было уже довольно много - как я подсчитал, около 120. Среди владельцев встречаются известные в Харбине фамилии: Р.А.Будберг, Н.И.Лаврушин, Алексей Васильевич Жоссан (Аптека), Пэн Коци, Яков Яковлевич Солянов, другие. В свое время на территории Затона располагался Загородный сад (о котором мне, к сожалению, пока ничего не известно); в 20-х годах открылась школа; в 1924 г. построена церковь - красивая и уютная, посвященная покровителю всех путешествующих и плавающих - Святителю и Чудотворцу Николаю. Частью Затона считался и т. н. Песчаный городок - известные и любимые многими "Пески". Затон имел важное хозяйственное значение. Здесь, на левом берегу жители занимались сельским хозяйством и животноводством. Было, как я уже говорил, и несколько крупных заимок. Главное же, однако, чем всегда был притягателен этот район для харбинцев всех возрастов,-это то, что он был любимым местом летнего и зимнего отдыха горожан - на песчаных ли пляжах на берегах Сунгари и ее островов или на ее ледяных просторах. Но эта тема требует, конечно, особого "серьезного" разговора. Прежде всего о переправе. Ею занимались русские и китайские лодочники, работавшие на больших (русского происхождения) плоскодонных лодках (до пяти пассажиров, ни считая самого лодочника). С ранней весны и до глубокой осени они занимались перевозкой с одного берега на другой; перевоз стоил пятачок, но лодочники зарабатывали за сезон достаточно денег, чтобы безбедно прожить зиму. В те отдаленные времена среди русских лодочников было много бывших военных. Об одном из этих людей проникновенно, с оттенком грусти, написал Арсений Несмелов :

Гол по пояс. Бороденка

Отгорела и бела.

Кормит лодка - плоскодонка,

Два размашистых весла.

Где вы, унтерские лычки,

Заработанная честь?

До последней переклички

Отвечал из строя: Есть!

До последнего привала

Наготове, начеку.

Чья рука передавала

Из Полесья Колчаку?

Чья рука переносила

Через милый отчий дом?

Что за мужество и сила

В этом облике простом?

Эти руки, эта лодка,

Трудовые пятаки,

Марширующие четко

Волны Сунгари-реки?

Тянет, тянет давний омут,

Огневой водоворот:

Нет ни Родины, ни дома,

А война еще -еще зовет!

Машет всхлестом алых зарев,

Хлынув памяти в глаза?

Полно, воин государев, -

Не Российская гроза!..

Не сибирская зарница

Кличет славу и беду, -

Перевернута страница

В девятнадцатом году.

Та страница в злую полночь

Перечеркнута судьбой.

Льются годы, годы-волны

Заливают нас с тобой!.. Постепенно русские лодочники уступили свое место китайцам, ставшими монополистами сунгарийских пассажирских перевозок. О, эти незабываемые харбинские китайские лодочники! Они группировались толпами на пристани у главных ведущих к реке улиц - Китайской и Артиллерийской, а также у Яхт- клуба и поселка Ченхэ (Чжэнъян-хэ), откуда вели водные пути на популярные в то время Крестовский и Понтонный (Солнечный) острова, к "Шарикам", даче Солянова ("Соляна") и другим в Затоне. Они зазывали пассажиров еще издали, на подходе к набережной, приглашали, тянули за рукав в свои лодки. А когда вы спускались по лестнице вниз к реке, какие же оглушительные возгласы-приглашения вы слышали!.. Но вот весь комплект пассажиров - 5-6 человек - подобран - и в добрый путь. А сами лодки? Широкие, устойчивые, нарядно окрашенные; у всех на корме повторялись бессчетно их русские названия: "Сунгари", "Москва", "Харбин", "Наташа", "Рязань", "Казань" и - чаще всего - "Зорька". Помимо этих лодок, на Сунгари у Харбина имелись и другие, поменьше,-килевые, для прогулок, просто покататься по реке. Эти лодки имели, как правило, русских хозяев, которые сдавали их внаем, напрокат, хоть на целый день. Но и следили они за их внешним видом, ухаживали, ежегодно красили. И назывались эти килевушки покрасивее, романтичнее, что ли: "Красотка", "Любимая", "Дорогая", "Шутишь". Одним из таких русских владельцев был Ефим Ефимович Левашев , которого уже в тех далеких 20-х годах называли "сунгарийским волком". Уже тогда он был одним из старейших харбинских лодочников, имевшим собственную флотилию килевушек. И занимался он этим делом вплоть до конца сороковых годов. Замечу, что в 1944 г. Харбин отметил 40-летие работы Е.Е.Левашева на Сунгари и этой дате была посвящена статья в газете "Время", ставшей тогда уже единственной газетой на русском языке в городе. Харбинцы уважали и любили своих старожилов. Летом через Сунгари, особенно в выходные дни, когда реку буквально захлестывал поток отдыхающих, переправу осуществляли также большие двухпалубные катера харбинского Яхт-клуба, которых почему-то называли "пампусами".

В ненастные ветреные дни, когда Сунгари при дующем низовике закипала короткими крутыми волнами с белыми гребешками и на обоих берегах вывешивались упомянутые "шары", переправа в таких случаях для тех, кому "позарез" нужно было на другой берег, тоже осуществлялась на этих "пампусах" или на больших плоскодонных китайских шаландах. Главный контингент пассажиров составляли тысячи и тысячи горожан, выезжавших в летние дни "за Сунгари" на пикники, позагорать, покупаться, отдохнуть на природе. С середины реки перед ними во всю ширь открывалась панорама нарядной озелененной набережной с громадой красного здания Сунгарийских мельниц, ажурным железнодорожным мостом с памятными всем фермами и полностью отстроенным к этому времени красавцем Яхт-клубом, выглядевшим отсюда, с реки, как стоящий у причала белоснежный лайнер. Летний сезон 1923 года начинался для Яхт-клуба торжественно. 13 мая, в воскресенье, здесь происходила церемония поднятия флага. Это было отнюдь не будничное событие, а ежегодное большое торжество, душой которого был Командор клуба Н.Л.Гондатти . Отслужен молебен. Почетный член клуба Б.В.Остроумов , которому Гондатти вручает флаг Яхт-клуба, поднимает этот белый, с синим крестом и красной полоской стяг на мачту. Оркестр играет туш. На дружеском банкете Остроумов выступает с тостом: "Спорт укрепляет тело, подымает энергию, закаляет волю. Я всей душой сочувствую спорту, в частности, Яхт-клубу, и он может всецело надеяться на мою поддержку". Была организована прогулка на катерах и моторных лодках. А по ту сторону реки отдыхающих уже манит густая зелень островов и прибрежной полосы Затона. Центром засунгарийского отдыха в описываемый период были еще не собственно Затон, а просторные и зеленые Крестовский и Солнечный острова с прекрасными песчаными пляжами. Эти два острова уже начали соперничать между собой. Пальма первенства пока оставалась за Крестовским. Он был, конечно, непригоден для постоянных сооружений, так как довольно регулярно затоплялся, но еще в 1925 г. на нем сохранялись монастырь, церковь (!), четыре жилых дома; позднее возник организованный членами Общества врачей Центральной больницы КВЖД курорт "Солнечный Городок", которым заведовал К.С. Фиалковский , и (рекорд года!) оживленно работали 45 ресторанчиков и столовых. В палатках, под тентами - никакой аренды, никаких налогов, никакого дохода для городской казны!.. Солнечный остров, пока еще довольно пустынный, поросший кустарником, тоже уже был обрамлен по краям узенькой каймой ресторанчиков. Названия их были "ослепительны", как писали тогда газеты: "Привал трех бродяг", "Яша свой человек", "Наумчик", "Украина" (аж с цыганским хором!), "Зайди сюда", "Ноев Ковчег". Как писал харбинский поэт Вл.Кинг,

"Многоликою, яркою пестрою

Оживленной и шумной толпой

Полон берег зеленого острова,

И кишит ресторанчиков строй". Естественно, возникала нешуточная конкуренция. И еще один забавный факт. Летом того же года газеты отмечали, что Крестовский остров пустует от купальщиков. Почему же? Дело в том, что там на пляже были устроены кабинки, за которые нужно было платить. А в протоке "за всяко-просто" практичному харбинцу можно было купаться бесплатно. Собственно же Затон, который по-прежнему концентрировался в основном подле железнодорожного моста, как место купания и отдыха, повторю, не котировался. Крайними усадьбами-дачами оставались упомянутые владения Солянова и Пэн Коци, а между ними и Зотовской протокой тянулось незастроенное пространство. Дач здесь еще не было. Не было и никакого "Кафе-пляжа" в устье протоки - он был построен в 1931 г. владельцем кафе "Миниатюр" на Китайской, *27 (отсюда и его популярное в 40-х - 50-х годах название). Только на значительном отдалении, вдоль пустынного берега протоки располагалась большая заимка Николая Ивановича Зотова , давшая протоке ее название. Оазис густых деревьев, ферма, хозяйственные постройки. Зотов имел дом на Полицейской улице и эту заимку. В 1931 г. он уехал из Харбина в Канаду, но и там остался верен своему призванию: создал собственную ферму.

Главным удовольствием "за Сунгари" было, конечно, купание. Вода Сунгари считалась радиоактивной (разумеется, в приемлемых дозах), и купание в ней, помимо удовольствия, было и полезным, как прием радоновых ванн. Лечебными качествами обладал и сунгарийский ил, которым купальщики иногда намеренно обмазывались с ног до головы; грязевые ванны исцеляли многие болезни, особенно - женские. И харбинцы, зная это, купались в Сунгари охотно и подолгу. Наверное, на одном из сунгарийских пляжей А. Несмелов и увидел и свою "плавунью", посвятив ей одноименное стихотворение:

Вытягиваясь, в преломленье струй

Она на миг, как в воздухе, висела,

Открыла глазу блеск и чистоту

Очаровательнейших линий тела.

То левое, то правое плечо

Как бы лаская, взмах руки положен.

И, удаляясь, красный колпачок

На поплавок нам кажется похожим.

И только небо было вкруг него

Да золотой, чуть дымный, зной июня.

Под синевою и над синевой

Как бы парила в воздухе плавунья.

У горизонта тлели паруса,

Тончайшим ветром веяло оттуда.

Не так ли совершались чудеса

Библейские?.. Но разве жизнь не чудо! Но глубокая и полноводная Сунгари с ее стремительным течением всегда была коварной рекой, не говоря уже о том, что она постоянно разливалась и затапливала острова, Затон, Фуцзядянь и даже Пристань. В ней было много водоворотов и глубоких ям, неожиданно становившихся настоящими ловушками даже для опытных пловцов. К этому надо добавить, что Сунгари - желтая река. Ее воды несут очень много лессовых частиц, которые мгновенно забивают носоглотку, легкие тонущего человека, и его редко удается спасти. На реке активно работала Спасательная станция, которой в течение 16 лет руководил Иоган Иоганович Маркс ; станция спасла жизнь очень многим, но не обходилось ни одного года, чтобы в Сунгари не тонули - и по нескольку человек. Немалый "вклад" в число жертв вносили и неожиданно налетавшие бури, шквалы, переворачивавшие лодки и приносившие большой материальный ущерб. Сунгари бывала в это время просто страшна - и могу подтвердить это на собственном опыте.

Летом 1923 г. КВЖД вела на реке грандиозные гидротехнические работы. О них я скажу несколько ниже, а здесь об одной из бурь, имевшей тяжелейшие последствия для Яхт-клуба, пристани Харбинского общества спортсменов (ХОС) и частных владельцев лодок и катеров, которых на реке к этому времени было множество. Ночью стоявший недалеко от Крестовского острова тяжелый плот для забивки свай был сорван бурей с якоря и унесен к берегу Водного отдела ХОС (на правом берегу, несколько выше Яхт-клуба), где ударил в его мостки, шлюпки и катера, превратив деревянные суда в щепы.

Были разбиты и унесены течением 30 шлюпок, на дно пошли 14 катеров, имевших металлическую обшивку. Вслед за этим плот, с горой влекомых им обломков, врезался в купальни Яхт-клуба, снес их и всей своей еще более возросшей массой навалился на мостки, разбив более 15 шлюпок и затопив три катера. Вот такие бывали на Сунгари дела. В эту бурю едва не погиб упоминавшийся Левашев: его на пробитой лодке уносило течение, и несчастье предотвратил только подоспевший спасательный катер. Наводнения тоже бывали часто. В том же году вода подступила к Артиллерийской улице и превратила Нахаловку в сплошное болото. А ранее, конечно, были затоплены острова и Затон. Картинка: при въезде на Хаиндровскую протоку в домике на высоких сваях - ресторанчик с названием "Зайди-попробуй!" Работает! А кругом - море разливное! Как уже говорилось, русская администрация КВЖД постоянно проводила на Сунгари большие работы по регулированию русла, смыва лессовых наносов с правого (городского) берега и пр.

Еще до русско-японской войны на Сунгари у Харбина был построен понтонный мост, просуществовавший 9 лет. Потом деревянные части его сгнили, часть понтонов затонула, мост был убран, и еще долгое время велись работы по очистке русла реки, засоренного затонувшими понтонами, сваями, илом. В 1923 г. дорога осуществляла работы на Крестовском острове с целью изменения течения реки и направления его от левого берега к правому - с тем чтобы не допускать здесь обмеления и смыть накопившиеся наносы. Деятельность ее в этом направлении была успешной, и весь нанесенный ранее рекой песок у правого берега был тогда смыт. Пароходы снова могли подходить прямо к Китайской улице. Однако после 1924 г. эта работа КВЖД по улучшению русла Сунгари была надолго прекращена советской администрацией дороги "за ненадобностью", и результаты известны: песчаная отмель у набережной от Артиллерийской улицы и до моста постепенно вышла далеко за середину реки. А Сунгари зимой? "Толкай- толкай", первые "русские горы" с боковыми стенками и виражами, ресторан в Затоне "Дед-Винодел" с его зимней верандой и замечательно вкусными пельменями? Зимой, когда реку прочно скует лед, достопримечательностью Харбина и Сунгари становился особый, "специфический", имевшийся только в Харбине зимний вид транспорта, известный здесь под название "толкай- толкай". Это были широкие деревянные сани на металлических полозьях, с высоким сиденьем-скамейкой, рассчитанным на двух пассажиров. Вы садитесь на эту покрытую меховой полостью скамейку, лицом к движению; саночник укрывает вас еще одной меховой полостью, застегивает ее, а сам становится на запятки саней. И, отталкиваясь длинным шестом-багром от ледяной поверхности реки, начинает все быстрее и быстрее подталкивать санки вперед. Движение осуществлялось по заранее расчищенным на льду дорожкам, ведшим к различным пунктам "того берега" - в основном тем же, что и летом. Китайцы-саночники "толкай-толкай" были подлинными виртуозами своего дела - никаких толчков, рывков при движении не ощущалось, сани неслись вперед плавно, с большой скоростью, просто летели по льду. И это упоительное ощущение стремительного движения вперед, в уютном тепле, в ясный солнечный день, какие обычно бывают в Харбине зимой, на ослепительно белом снегу, при морозе в 35-40 градусов, свежем воздухе, несущемся в лицо,- невозможно забыть! Наверное, гораздо лучше меня о прелести катания на этих санках расскажет стихотворение Василия Логинова "Толкай-толкай":

Синь льда, блеск солнца, свежесть снега,

Кует морозный воздух сталь.

От санок радостного бега

В душе крутится чувств спираль.

Так хорошо. Река - как чудо!

В душе поет весенний хор:

Аквамариновую груду

Разрубит солнечный топор.

Пока же шестик беспощадный

Лед режет, точно каравай,

Глотая резкий воздух жадно,

Китаец мчит "толкай-толкай".

Мне чудится: "толкай" наш скромный

Стал "времени машиной" вдруг,

И он помчал меня в огромный

Вселенский планетарный круг.

И я лечу в мирах нездешних

Сквозь дождь блистающих комет

Туда, где юный, вечно вешний,

Немеркнущего Бога свет.

Да, гордая победа рельса

И самолета торжество

Не свергли иго чрез Уэльса,

Фантазий огненных его.

Вот почему в морозный воздух,

Когда блестит во льду река,

Лететь звездой, мечтать о звездах

Так славно на "толкай-толкай"! Были "толкай-толкаи" только в Харбине, являясь его достопримечательностью. Кто изобрел эти замечательные сани и когда они впервые появились на Сунгари - наверное, никто не может сказать. Но в 20- х годах их тоже еще не было. Харбинская пресса отмечала в 1930 г., что в прошлые годы "толкай-толкаи" были одиночки, затем - небольшие группы, а в 30-м году наблюдалось наибольшее число саней. А сунгарийские ледяные горки! Первую такую - очень высокую, большую, для скоростного спуска на санях, с ограждающими барьерами, крутым виражом внизу на реке для возвращения саней (уже с седоками или без?) назад- соорудило на набережной Сунгари Общество спортсменов. Открытие ее состоялось в воскресенье 9 декабря 1923 г. С тех пор горка устраивалась здесь зимой ежегодно. Сани - рулевые, на 1-3 человек, предоставлялись внаем за небольшую плату. Независимо от погоды, горка пользовалась большим успехом; катание проходило весело, часто с падениями, особенно на вираже, и веселым смехом неудачников и публики. Да и то - мастерское управление рулевыми санками требовало большого опыта и искусства. И некоторые вполне в этом управлении преуспели: катались, управляя, спиной к рулю, катались стоя и пр. Многие же, наверно, помнят свои менее удачные опыты на ледяной харбинской горке и особенно - высоком крутом вираже внизу, на льду реки. В 1936 г. в Берлине вышла в свет граммофонная пластинка фирмы "Полидор", на которой харбинские литераторы и композиторы записали на музыку модных в ту пору фокстротов такие два произведения, как "Харбин-Папа" и "Харбинские прелести". "Музыка веселая и живая,- отмечал рецензент в харбинской "Заре",- написана рядом наших серьезных музыкантов, и, шутки в сторону, пластинки можно слушать и плясать под них с большим удовольствием". А в "Харбинских прелестях" были такие слова, прямо относящиеся к нашей теме:

Прекрасна жизнь в Париже

И в Вене, и поближе,

Бывает там весь свет,

Но Сунгари там нет!

В Венеции не худо,

Неаполь - тоже чудо,

Но место, без прикрас -

Нахаловка у нас.

И Альпы, и Карпаты

Культурою богаты,

Ну что же и пускай,

Там нет "толкай-толкай"!

В Европе все изжито,

Опошлено, избито,

Житье же, как во сне,

В одном лишь Харбине! Что еще к этому добавить? Прелесть Сунгари и "толкай-толкай" в Харбине воспеты во всем мире! В литературе, в газетных статьях было много сравнений Харбина с другими городами и столицами мира. Так что же - Харбин середины и конца 20-х годов -это маленькие Санкт-Петербург, Москва, Чикаго, Париж? Нет! Я думаю, ему не нужны все эти сравнения. Действительно, Харбин нес в себе некоторые черты этих городов: от Петербурга у него некоторые особенности архитектуры и планировки; от Москвы он взял ее дух, характерную московскую живость, предприимчивость; от Парижа - любовь к развлечениям и модным нарядам; от Чикаго - американскую деловитость, умение принимать верные решения, ведущие кразвитию и прогрессу! Но и в труде, и в отдыхе русский Харбин был самобытным, совершенно неповторимым городом. Он формировал в этот период свой оригинальный, присущий только ему облик. Делал себя. Создавал свой образ, формировал собственный дух - мужества, стойкости, широкой предприимчивости, знания, свою интеллигентность - все то, что позднее определило его лицо: целостного кусочка старой императорской России, чудом уцелевшего на китайской земле еще в течение почти 28 лет после революции. Кусочка былой России, как и та, прежняя Россия,- открытого для всего мира, пользующегося всеми достижениями его прогресса и мировой цивилизации. И определило облик его жителей - харбинцев. И этот уникальный по своей истории, по природе город вошел в историю человеческого милосердия и благотворительности, дав беспрецедентный пример оказания широчайшей гуманитарной помощи - помощи в том числе даже и стороне, с которой Харбин разделяли далеко не остывшие политические страсти и конфликты. Я имею в виду помощь белого Харбина голодающим в России - пусть России советской, но голодающим и умирающим с голода - своим соотечественникам - русским. Таким город Харбин встречал первый юбилей - свое 25-летие, о котором пойдет рассказ в следующей главе.

Ссылки: