Горький, "две души" и "философия"

Наиболее громкая полемика вокруг горьковского имени и взглядов развернулась после публикации статьи-манифеста "Две души". Некогда прежде бинарная система ценностей, которую обнаружил у Горького еще Чуковский, не являлась читателю в такой наглядности. Кстати, именно Чуковский заклеймил эту систему как безнадежно плоскую: все графится на левое и правое, темное и светлое, героическое и мещанское. В новой статье, опубликованной в декабрьской "Летописи" за 1915 год, Горький определил главную трагедию России как ее вечный внутренний раскол между Европой и Азией. У России две души: деятельная и бодрая - европейская, пассивная и темная - азиатская. В этой статье, как ни в каком другом его публицистическом выступлении, сказалась яркость его обобщений, поверхностная правда наблюдений - и грубость механистических объяснений.

В том-то и парадокс России, что она - при всей своей двойственности - абсолютно целостна. Но многие горьковские наблюдения сохраняют актуальность и по сей день.

"Мы, как и жители Азии, люди красивого слова и неразумных деяний; мы отчаянно много говорим, но мало и плохо делаем. Про нас справедливо сказано, что "у русских множество суеверий, но нет идей". На Западе люди творят историю, а мы все еще сочиняем скверные анекдоты.

У нас, русских, две души: одна - от кочевника-монгола, мечтателя, мистика, лентяя, убежденного в том, что против судьбы не пойдешь. А рядом с этой бессильной душою живет душа славянина, она может вспыхнуть красиво и ярко, но недолго горит, быстро угасая, и мало способна к защите от ядов, отравляющих ее силы.

Мы слишком долго, почти до половины XIX века, воспитывались на догматах, а не на фактах".

Об этой статье Мережковский писал:

"Если бы речь шла не о Горьком, можно бы сказать - вот как простодушно до детскости, до дикости. Стоит ли возражать? Нужно ли доказывать, что нельзя ставить знак равенства между суеверием, фантазией - и религиозным опытом. Такова философская неосведомленность Горького. Неосведомленность историческую высказывает он, когда противополагает религиозный Восток научному Западу, как две равнодействующие во всемирной истории. Все религии на Востоке рождаются, но растут и зреют на Западе. И если христианство - религия всемирно-историческая, то не Восток, а Запад религиозен.

"Две души" написаны по поводу войны. Откуда же катастрофа - от религиозного Востока или от научного Запада? Кажется, ясно, что наука без религии, полунаука, не только не спасла мир от катастрофы, но, может быть, и была ее главною причиною. Каких нечеловеческих ужасов и мерзостей может наделать озлившийся и оглупевший разум, мы теперь видим воочию. Это он, Дедушка, маленький, хитрый, хищный хорек, бьет огромную Бабушку. О Бабушке Горький забыл. Может быть, не только у России, но и у самого Горького - две души, и он разрывается между ними - то к Востоку, то к Западу, то к бабушке, то к дедушке".

В самом деле, противопоставление Востока и Запада у Горького довольно искусственно, а война, которую он воспринял как катастрофу, как раз и есть следствие тупика, в котором оказался Запад со всей его бурной жизнедеятельностью и кипучей волей. Мережковский отвечает противопоставлением Дедушки и Бабушки из горьковского "Детства", но и эта дихотомия искусственна - потому что Дедушка бьет, а Бабушка терпит, и русский мир, в общем, стоит именно на этих двух началах, не исключающих, а дополняющих друг друга.

Истина не в противопоставлении, а в синтезе, - но синтез, вообще говоря, не в горьковской природе. Его философия немыслима без противопоставлений. Эта механистичность сильно ему повредила как писателю, на таком приеме большой книги не построишь - именно поэтому лучше всего удавались ему рассказы, основанные на одном, чаще всего физиологичном или страшном эпизоде. Здесь ему равных не было.

Горький, пускающийся в философию, почти всегда поверхностен и примитивен, но эффектен - и "Две души" в самом деле произвели шум. (Сам Горький статью не любил, признавался в письме Брюсову, что чувствует и понимает много, выражает плоско.) Андреев, впрочем, давно уже говорил ему: "Тебе действительно присуще чувство уверенности в силе твоей, это и есть главный пункт твоего безумия и безумия всех подобных тебе идеализаторов разума, оторванных мечтой от жизни"; эту фразу Горький не побоялся процитировать в мемуарном очерке о друге. В том же очерке он вспоминает один из арзамасских эпизодов, более чем характерных: к Горькому, сосланному в Арзамас, приехал Андреев и застал гостя - местного священника отца Федора, тщетно пытающегося построить в Арзамасе водопровод. Весь город пьет тухлую воду из местных прудов, а водопровода, который брал бы воду из чистого ключевого источника, строить не хотят: денег жалко. И вот священник заспорил с Андреевым, Горький слушал и встревал, спорили как раз о вере и неверии, мысли и воле, Востоке и Западе, - разошлись за полночь, но тут же к Горькому явился Андреев, а потом и босой, в ночной сорочке поп: им показалось, что они наговорили друг другу резкостей, и, извинившись, они тут же продолжили спор. Андреев хохотал, вспоминая фразу Белинского:

"Вы хотите обедать, а мы еще не решили вопроса о бытии Божием!" И добавлял: "Вот так и Европа зовет нас обедать, а мы решаем вопрос о Боге". И конечно, ни на какую разумность, ни на какую деятельность не променял бы он этого вечного вопроса и вечного, за полночь, с самоваром, русского спора.

Письмо читателя

2016-04-06 03:15:12 Андрей Нескромный 

Горький был прав. Жизнь полностью подтвердила его оценки. А высокомерный Мережковский оказался бесплоден и наивен.

Ссылки: