 |
Головин И.Н.: в Вене, День победы
Вечером в "Бристоле" позвали нас к приемнику: Москва празднует полную капитуляцию. Победа! Война кончилась. Возможно, что Шевченко, старший среди нас, получил какие-то инструкции из Москвы. Обсудили целесообразность дальнейших поисков урана. Еще в Радиевом институте нам директор сказал, что столько же есть где-то на железнодорожной платформе. Командир разведбатальона просил рассказать, зачем ищем уран. Я, разумеется, согласился и прочел собравшимся лекцию, подобную той, какую прочел в Алма-Ате в 1943 году в госпитале, где поверг в уныние выздоравливающих раненых возможностью создания урановой бомбы, подчеркнув, что каждая война кончается изобретением нового оружия: империалистическая - танками и химией, а эта приведет, возможно, к новой страшной бомбе. Но теперь уже была победа, и разведчики с интересом слушали о предсказаниях Зельдовича и Харитона, и что такое уран и нейтроны. Все это было известно любому грамотному физику с 1940 года.
Вечером я рассказал о своей лекции Шевченко. Тот пришел в ужас: "Это ведь тайна большой важности! Ничего говорить нельзя! Теперь Вам нагорит!" Но дело было сделано. Никто ничего мне о лекции не напоминал. В ближайшее воскресенье, то есть 13 мая, был дан офицерский банкет в ресторане на левой стороне Мариахельфештрассе, ближе к Рингу. Вина было изобилие. Впервые мы увидели легкие вина, о которых не имели понятия раньше. Я решил отпробовать самых разных сортов и безмятежно пил стаканами. Когда налил седьмой стакан, сидевший напротив меня майор очень внимательно смотрел мне в глаза. Я приостановился, но стакан-таки выпил. Угощений было много, и порой к витринам прилипали, глядя на нас, прохожие. Не голодные ли это были? Их мы прогоняли знаками прочь. Я попытался встать на ноги и почувствовал, что ноги не слушаются. Все же напряг волю и вышел из ресторана на улицу. Было пустынно, но еще совершенно светло. Посреди улицы я почувствовал себя неуверенно и скорее перешел на противоположную сторону, чувствуя, что держаться за стены очень приятно. Так дошел до нашего дома и вошел в подъезд. Там никого не было. Но ноги не хотели подниматься по лестнице. Только совместными усилиями рук за перила и ног по ступенькам я поднялся к себе на третий этаж, завалился на топчан и тотчас же заснул. На следующее утро проснулся с отчаянной головной болью. Вот так я впервые в жизни крепко напился. Еще подобные "наливания" были два раза: через месяц в Познани, когда возвращался с эшелоном из Берлина, и во время празднования Нового 1951 года в коттедже с многочисленными сотрудниками института.
Ссылки: