Головин И.Н. в батальоне связи

Источник: Книга "творцы ядерного века. И.Н. Головин"

Распрощавшись с товарищами, я зашагал в дивизию. Там определили меня в батальон связи при штабе дивизии в телеграфию - телефонную роту помощником командира взвода на переносной телефонный коммутатор. Какой-то командир, по виду из хозяйственников, сделал мне приемный экзамен.

- Телефоны полевые знаете?

- Знаю: Уна-Ф и Уна-И.

- Для какого телефона нужна батарея?

- Для Уна-Ф.

- Хорошо. Дальше, видимо, не шли знания и этого начальника.

- Вон в той землянке будет ваш взвод ночевать. А командир взвода вот он. Василек по фамилии. С Украины. Бился с немцами западнее Киева. Сейчас сюда перевели для обучения ополченцев. Василек опытный боец. В тяжелых боях с немцами участвовал.

Василек был молодым парнем с добродушным широким лицом, легко расплывавшимся в улыбке. Он провел меня в землянку. Их здесь целая улица была нарыта. Уже первое октября, дожди сменялись холодами, и потому под открытым небом больше никто не спал. Все были одеты в шинели, на днях сменившие ватники. А к нам в полк смена обмундирования еще не дошла, поэтому я один оказался в старом слежавшемся ватнике. Офицеры были в фуражках, солдаты по большей части, как и я, в пилотках. Накормили ужином. Все новые лица. Приняли в свои ряды дружественно. Спать пошли после захода солнца в землянки.

Только я успел заснуть, как раздалась в землянке команда в полголоса: - Подъем! Тревога. Огней не зажигать! Не курить! В полной темноте, на ощупь мы выбрались на свежий воздух. Но и снаружи не было светлее. Небо закрыто плотными тучами. Слышно движение, но никого и ничего не видно. Наверное, из-за темноты шум начал затихать. Где-то рядом дышали и пофыркивали лошади, но никуда не двигались. Было свежо. От холода и неожиданности по спине пробегала дрожь. Но ничего устрашающего, никакого лязга или стрельбы не было слышно и в отдалении. Когда начало светать и в сером свете стали видны двигающиеся фигуры, началось оживление. Мы построились в колонну и пошли на север. Километров через семь-восемь вошли в какой-то поселок и остановились. Кто-то куда-то ходил. Вернулся с известием, что сегодня дальше не пойдем. Устраиваться на остановку и ночлег, но только так, чтобы никого не было видно на улице.

Мы заняли маленький каменный дом, видимо, давно не жилой, но с целой русской печью посередине. В доме были лавки и полати. Я забрался на холодную печь и там удобно разлегся. На печь забрались еще несколько человек. Начались пересуды, куда, зачем. Кто-то затянул песню. Другие подхватили. Я своим, тогда сильным баритоном включился тоже, и мы орали до обеда, кажется, всем домом, в котором набилось человек 40. В ведрах принесли обед, песня умолкла, но прибаутки продолжались. Настроение было бодрое, бесшабашное. Всюду была молодежь, не так, как в полку, где были и участники гражданской и империалистической войн и жаловались, что в войнах участвовали, но такой бестолковщины, как у нас, не видели.

Среди связистов я, двадцативосьмилетний, был одним из старших. В каменном доме переночевали. Наутро пошли на восток, стали говорить, что будем грузиться в эшелон, но четких указаний, где и когда, не было.

Вошли в городок, как оказалось, Людиново . В городке мы вдвоем с одним солдатом вошли в парикмахерскую, решили побриться и вымыть стриженые головы. В очереди сидели несколько человек, все пожилые, но нам уступили. Было неловко, но они ободряюще сказали: "Вы же солдаты, брейтесь, брейтесь". Когда сели в кресла, стало непостижимо приятно, что вдруг твоей головы и лица касаются женские, чистые руки. Мы привыкли к окопам, вшам, окрикам, постоянно нависавшей угрозе боя, увечья или смерти, а существует еще нежное прикосновение женских рулк. Парикмахерши - еще молодые женщины. С нас ничего не взяли, и мы пошли к железной дороге. Когда подходили к полотну, по нему медленно двигался длиннющий товарный поезд, полный солдат. Мой спутник узнал среди них знакомые лица. С криком: "Это наши!" - он побежал и на ходу вскочил на подножку тормозной площадки. Я побежал за ним. Но поезд прибавил ходу. Из открытой двери ко мне протянулись руки, и меня втянули в вагон. Поехали. Ехали на север. Проехали Вязьму. Остановились севернее Вязьмы , против леса за станцией Новодугино . Над нами появились два истребителя.

Срочно выгружали артиллерию, телеги, лошадей, прочее армейское имущество. Разгрузились, и все исчезли, как сквозь промокательную бумагу вода ушла. Истребители исчезли, эшелон ушел, а мы оказались на окраине деревни. Появились немецкие бомбардировщики. Послышались взрывы авиабомб. Прозвучал окрик: "Не ходить по улицам, по избам, по сараям маскируйся!" Мы прижались к стенке сарая, пока слышны были самолеты, а потом человек пять залезли в сарай, зарылись в сено и стали наслаждаться теплом. Пришло распоряжение: "До темнота из сараев не выходить. Как стемнеет, строиться на улице деревни". Еще прилетели бомбардировщики. Где-то рвались авиабомбы, где-то натужно кричали. Волной взрыва сильно качнуло сарай, но все это нас не касалось. Нам команды нет, и в сене замечательно тепло! Где бы только добыть поесть?

Всю ночь шли на запад. День отлеживались в лесу. Спать было невозможно. Холодно и негде. Еще ночь плелись на запад.

Только пошли, навстречу нам колонна наших войск. Кто такие? Почему мы на запад, а они на восток? Неясные ответы: они с начала июля на передовой, идут на отдых, а мы должны заменить их. Так как же они оставили свои рубежи, свои окопы, блиндажи, доты и прочее раньше нашего прихода? Что же, все укрепления, что строили северней Вязьмы все лето, - бетонные укрепления без боя отдали немцам? Ответа не было. Колонны прошли, и шум их движения затих на востоке, а на западе - зарева. Горят деревни? Там, где зарева, там немцы? Необязательно, может быть, и с воздуха бомбили. Прошли село Красное. Вышли к верховьям Днепра. Разведка донесла, что впереди немцы. Мы со штабом дивизии остановились в сосновом лесу. Полки прошли вперед на километр-два и, как сообщили по связи, начали окапываться с окопа, лежа. Вот тебе и укрепленный рубеж. К утру окопы в полный рост. Земля легкая - песок. Это и хорошо и плохо, по крайней мере, нет болот. Утром устанавливаем связь. Заговорила артиллерия. Это наш артдивизион. Немцев побили, потеснили. Продвинулись на два километра на запад. Прилетели немецкие бомбардировщики. Снова окапываться. Телефонную связь установили только с одним полком. Других полков не могли найти. Из артдивизиона приехал верховой связной. Так с дивизионом и держали связь: верхом и пешком. Над дивизионом висят бомбардировщики. Три раза прилетали наши истребители: бомбардировщики - врассыпную. Истребители продержатся полчаса-час и улетают, и снова висят юнкерсы и капают, и капают, а зениток в дивизионе нет.

Ссылки: