Гагарин Ю.А. в школе рабочей молодежи

"Привет из Саратова! Здравствуйте, тетя Маруся, тетя Оля, Надя, Лида, Вовочка и Галочка. Привет всем остальным. Сегодня у меня свободный вечер, и я решил написать письмо вам и домой. В техникум я уже зачислен, еще 18-го нам об этом сказали. С 15 по 17 сдавали пробу в мастерских. 18-го сообщили, что зачислены, и отправили в колхоз на два дня на работу. Этот колхоз расположен в 200 км от Саратова. Мы ездили на своей машине и помогали колхозникам вывозить хлеб на элеватор. Несмотря на засушливый год, хлеба в колхозах много. Овощей же и фруктов в Саратове немного, и они немного дешевле, чем в Москве. В этом году на овощи и фрукты повлияла засуха. Местные жители говорят, что такое жаркое лето бывает здесь очень редко. Жара сейчас стоит такая, что жарко ходить в одной рубашке. На небе почти не бывает облаков. За все время, сколько я здесь нахожусь (с 10 по 23), выпал утром лишь один маленький дождь. Одно спасение - сидеть в Волге. Я загорел так, что Наде теперь далеко до моего загара. Как на юге. Сейчас помогаем в подготовке техникума к учебному году. Пишем лозунги и т. д. Мой адрес: г. Саратов, ул. Мичурина, д. * 21. Гагарин Ю. До свидания. Пишите все о себе. С приветом. Ваш Юрий. Жду ответа. 23.VIII-51 г.".

Так что этим летом нам свидеться с Юрой не удалось. Я очень скучала без него. Только заботы отвлекали от мыслей о сыне. А забот этих прибавилось. В семье Валентина после Люды появилась вторая девочка, Галинка . Сын к этому времени отделился, но дом он поставил рядом с нашим, так что девочки постоянно были у бабушки с дедушкой. Родился второй ребенок и в семье Зои и Дмитрия. Когда привезли мы Зою из роддома, она сказала: - Назовем мальчика Юрой . Я поняла, что и она тоскует по любимому брату.

Конверт был объемистым. Сразу было видно: не один листок вложен. В конверте письмо:

"Дорогая Анна Тимофеевна! Очень сожалею, что МЫ с Вами до сих пор не встретились, а возможность была. В 1950/51 учебном году Ваш сын Юрий учился в Люберецкой средней школе рабочей молодежи при заводе имени Ухтомского. Я, Гурьева Марина Федоровна , в те годы была директором этой школы, вела уроки истории, часто встречалась с Юрой и помимо уроков, он был в редколлегии стенной газеты, случалось, обсуждал и со мной ее план. В ноябре 1982 года наша школа отметила свое сорокалетие. Открыта она была во время войны, во исполнение решения Советского правительства о создании школ для работающей молодежи. Мы гордимся, что ученики нашей школы получали в ней крепкие, прочные знания. Посылаю Вам экземпляры нашей газеты об этом юбилее, воспоминания. Надеюсь, что задуманное мною осуществится и мы встретимся. Сообщите, пожалуйста, в какое удобное для Вас время мне приехать. Желательно летом. 16 февраля 1984 г.".

В конверте были газеты. В заметке о сорокалетнем юбилее этой школы рассказано, какие славные люди окончили эту школу, как школа помогла им в жизни. В первый, 1944 год выпустила она 15 учащихся, а ныне - по 90 - 100 человек ее оканчивают. 29 выпускников получили золотые медали, 38 - серебряные. "Вот тебе и вечерняя школа!" - подумалось мне. Открыла я Юрину книгу "Дорога в космос". Там о вечерней школе написано: "Преподаватели и здесь попались хорошие. На преподавателей мне везло всю жизнь".

В другой заметке было написано то, что не только я, и Юра не знал. Оказывается, еще в 1951 году Марина Федоровна Гурьева отметила Юрину хорошую учебу в печати. Шли выпускные экзамены, она написала в заводской газете 6 июня 1951 года: "В седьмом классе сдают экзамены 32 учащихся. Все они хорошо написали изложение и выполнили письменную работу по алгебре. Первыми до установленного времени сдали работы по алгебре Гагарин, Чугунов, Черножуков, Золотое, Напольская и другие. По этому предмету и по геометрии они получили пятерки". Юра, видно, не прочел эту заметку в горячее время экзаменов. Так и не узнал о ней.

Едва Юра уехал после летних каникул в Люберцы - письмо:

"Задуманное осуществил, подал заявление в седьмой класс Люберецкой вечерней школы". Потом одно, второе письмо, а о школе - ни слова. Я, конечно, сразу же вопрос: как занятия? Сын ответил не сразу, потом объяснил, что с первого сентября не удалось посещать школу, так как на заводе была вечерняя практика. Но потом пошли в ремесленном им навстречу, расписание составили так, чтобы школу они могли посещать. И тут же Юра, зная мое беспокойство, добавил: "Обязательно уроки нагоню!"

Юра писал, что объясняют учителя очень хорошо, он старается слушать внимательно, так, чтобы дома только закрепить материал. А в следующих письмах - известия об отличной учебе, да и в ремесленном тоже не отставал, наоборот - в первых рядах шел и по теории и по практике. Знаю, нелегко ему было. В одном письме он обмолвился, что заниматься приходится много, когда в их комнате в общежитии выключают свет, он выходит на лестничную площадку, доучивая там.

Слушал-слушал Алексей Иванович , как я Юрино письмо читаю, и говорит:

- Что-то давно ничего не писал он о твоих сестрах.

- Некогда, наверное,- объясняю.

- Некогда, это понятно, - кивнул Алеша, - но ведь и женщинам, верно, надо помочь по хозяйству. Я аж руками всплеснула. Куда ж Юре еще помогать? Жалуется, что двадцати четырех часов не хватает, чтобы все уроки да задания выполнить. Алексей Иванович не перебивал, переждал мою горячность, говорит:

- Так ведь, Нюра, сама знаешь, помогают, когда помощь нужна. Все-таки Юре напиши... Ты умеешь ласково сказать, но точнехонько, чтоб он понял, что помогают не от нечего делать.

Не сразу я нужные слова нашла, такие, чтобы сын не подумал, что мы им недовольны, но и мысль Алешину, правильную, прочувствовал. Понял.

Описал, как был в Клязьме, починил крылечко, подправил зимние рамы. В вечернюю школу он пошел не один, еще двух товарищей уговорил. Они так и держались втроем: Юра, Тимофей Чугунов и Саша Петушков . Помогали друг другу. Мне их дружба нравилась. Все трое закончили ремесленное с отличием, получили уважаемую рабочую специальность, были аттестованы на пятый разряд литейщика-формовщика. Да и седьмой класс в вечерней завершили с похвальной грамотой. Конечно, перед экзаменами он волновался. Я это почувствовала по письму, уж очень много он о трудностях в тот раз писал. Ну, думаю, готовит оправдания, если не все "на отлично" сдаст. Потом сообщил, что хотелось эти дни как-то выделить. Вот он и предложил всем ребятам ходить на экзамены в белых рубашках. Получилось празднично и торжественно. Свидетельства об окончании семилетки и похвальные грамоты вручали им в Доме техники. Юру вызвали первым. Директор спросила, кем он хочет быть, Он ответил - летчиком.

Вообще-то этот 1950/51 учебный год был у Юры какой-то суматошный. Чем он только не увлекался, куда его только не тянуло, планы менялись постоянно. То пишет, что собирается продолжить учебу, то поступить на завод, то уехать в далекий город. Раз он нам написал, что ему предложили по окончании ремесленного училища поступить в Ленинградский физкультурный техникум, потому что он к этому времени был неплохим спортсменом, участвовал вместе с рабочими Люберецкого завода сельскохозяйственных машин в соревнованиях, занимал призовые места, получил грамоты и вымпелы. Читала письмо я, как всегда, вслух. Услышал Алексей Иванович о Юриных планах, помрачнел: - Что же это за работа - бегать? Ты ему напиши, Нюра, что мужчине такое не к лицу. Я попыталась объяснить Алексею Ивановичу, что он заблуждается. Хотела заступиться за сына, тем более что тот сообщал, что даже отборочные испытания уже прошел, экзамены вступительные выдержал на круглые пятерки (это место письма я Алексею Ивановичу не читала, решила прежде подготовить). Но муж уперся:

- Напиши, Нюра. Если он в моем совете нуждается, слова моего ждет, так вот оно: я не согласен! Пусть бегает или там во что хочет играет, если останется свободное время от нужных дел. Переубедить мужа я не смогла, не знала, как к разговору приступить, уведомить его, что Юра уже сам все решил. Но тут, слава богу, пришло новое письмо. Кто-то из друзей разузнал, что отличники учебы могут быть направлены в техникум по специальности. Литейное отделение имелось в Саратовском индустриальном техникуме . Пошли они к директору училища, попросили дать направление. Тот с пониманием отнесся к желанию ребят: выдал необходимые документы, направления, рекомендации, бесплатные билеты на саратовский поезд и пожелал успехов. Повез ребят в Саратов их воспитатель Владимир Александрович Никифоров . Учел директор училища, что ребята, хоть годами не дети, но могли бы растеряться в новом городе, что-нибудь напутать. Воспитатель домой не возвратился, пока своих подопечных в общежитие не устроил. -Конечно, все решилось правильно, - писал Юра.

- Каждый спортсмен, каким бы он ни был мастером, должен иметь какую-то специальность, заниматься производительным трудом. Не человек для спорта, а спорт для человека!

Алексей Иванович был удовлетворен:

- Правильно Юрка сделал, что совета послушался. Ты, Нюра, напиши, что мы его поздравляем.

В Саратовский индустриальный техникум приняли трех друзей из Люберец без экзаменов как отлично завершивших обучение в ремесленном училище и седьмом классе школы. Юра был поражен могучей Волгой , описывал город, где ему предстояло четыре года жить и учиться, делился, что в группе они, пожалуй, самые молодые, так как поступают люди, уже поработавшие на заводе, несколько человек были в военных гимнастерках - видно, участники Великой Отечественной войны. Вот какое письмо написал Юра в Клязьму моим сестрам Марусе, Ольге и их детям:

Ссылки: