 |
Гагарин Ю.А. в заполярье, 1958
Летчиков я узнаю сразу, даже когда они не в военной форме. Чувствую: человек в чем-то с Юрой схож. А уж когда приехавшие летом 1983 года летчики стали знакомиться и один представился : Анатолий Павлович Росляков , - я ответила, что мол, знаю его давно. Анатолий Павлович посмотрел, вижу, хочет возразить, но считает неудобным. Я пояснила: - Вашу фамилию Юра часто в письмах из Заполярья называл: командир, секретарь партийной организации, да и рекомендацию в партию ведь вы ему давали? Вскоре разговор пошел о прошлом, он часто, как и Юра, повторял: "У нас в Заполярье". Так люди говорят о месте, которое им дорого. Привез Анатолий Павлович несколько Юриных снимков двадцатипятилетней давности.
Мы стали получать письма из Заполярья. Юра прибыл к месту назначения под самый новый, 1958 год. Стояла полярная ночь. Предвидя мое беспокойство, он сообщил: "Мы, новички, пока не летаем. Ждем солнца. Овладеваем теорией". Сообщал, как они дежурят по столовой и за себя, и за старших товарищей, которые летают и в полярной ночи. Приехали они втроем, с Юрой были Валентин Злобин и Юрий Дергунов , который погиб через год. Сын очень горевал о нем. А пока они вместе работали. О службе Юра сообщал скупо, но я уже к этому стала привыкать. Однако поделился, что служит в лучшей части Заполярья, с богатыми боевыми традициями. В письмах, кроме имен друзей, называл многих летчиков. Чаще всего встречались имена командира звена Леонида Даниловича Васильева , командиров эскадрильи Владимира Михайловича Решетова , Анатолия Павловича Рослякова , секретаря комсомольской организации Лени Хоменко . Юра писал, что берет с них пример. Позже в его книге прочитала я о службе в Заполярье, о полетах на огромных скоростях. О работе, каждый день которой с риском связан. Вот как в его книге рассказано об одном случае: "Вскоре случилось неприятное происшествие. Я летал по приборам. Синоптики на целый день "дали" хорошую погоду - ничего не предвещало ненастья. Когда я выполнил последнее упражнение, неожиданно стало темнеть. Внизу исчезли островки и заливы. Я понял: приближаются снеговые заряды - самая неприятная вещь на Севере, не только в небе, но и на земле. Запросил аэродром: какая погода? Ответили: пока нормально, но с каждой минутой видимость ухудшается, запасную посадочную площадку уже захлестнули снежные волны. "Ну что же, поспорим и поборемся с непогодой", - решительно подумал я и тут же увидел: топлива осталось в обрез. Главное в таком положении - сохранить ясность мысли и присутствие духа. Немедленно возвращайтесь, - приказал мне руководитель полетов. В голосе его послышались тревожные нотки. Невольно вспомнился недавний случай с Васильевым, и как он тогда нашел выход из подобного положения. Я быстро прикинул в уме самый короткий маршрут к аэродрому, учитывая все решающие данные: крепкий встречный ветер, высоту полета, время, запас топлива. Пробиваясь сквозь слепящее снежное месиво, я точно исполнял приказы руководителя полетов. Я отдавал себе ясный отчет, что целость машины и собственная жизнь находятся у меня в руках и зависят от того, сколь правильно будут выполняться мною команды более опытного, чем я, авиатора - руководителя полетов. Его спокойствие передавалось мне... Приборы показали: самолет вышел в район аэродрома. Но, не видя земли, рассчитать посадку с ходу я не смог. Пришлось, как ни напряжены были нервы, сделать еще один круг, выйти на приводную радиостанцию и снова планировать на посадку. С чувством облегчения я увидел развернувшуюся серую ленту посадочной полосы. Теперь можно садиться. Потом, на земле, пожав мне руку, руководитель полетов сказал: Удача сопутствует смелым! Это была похвала, в которой так нуждаются молодые летчики".
Читала я книгу медленно. Спустя пять лет переживала каждую опасность. В книге описан не один такой случай. Сколько их летчика подстерегает! Представить только можно. Я однажды осторожно Юру спросила, он ответил, что да, работа у летчиков особенная, требует дисциплины, точности, умения принимать мгновенные решения. Но ты, мама, пожалуйста, не волнуйся. Ведь к полетам мы долго готовимся, идем постепенно. Но и в этот раз он постарался разговор отвести от полетов. Вообще разговоры о работе он всегда прекращал.
Уже после гибели Юры прочитала я книгу "Психология и космос", которую писал он вместе с медиком Владимиром Ивановичем Лебедевым. Книжка научная, а я и ее прочитала как рассказ о профессии летчика, космонавта, как рассказ о сыне. В книге есть одно место, оно мне показало, что такое скорость, с которой летчикам приходится иметь дело. Вот что написано: "Недостаточная быстрота нервно-психических процессов особенно стала ощущаться, когда человеку пришлось иметь дело с реактивными самолетами. Так, при скорости, втрое превышающей скорость звука, перед самолетом появляется "слепое" расстояние, которое летчик не в силах воспринять: ему кажется, что предметы находятся еще в 100 метрах впереди него, тогда как на самом деле они уже остались позади. Если два пилота будут лететь навстречу друг другу с такой скоростью и один из них вынырнет из облаков за 200 метров от другого, то летчики вообще не смогут увидеть друг друга".
При встрече я спросила Алексея Архиповича Леонова :
- Вы до отряда летали на реактивных?
- Конечно! И в подготовку космонавтов входят полеты на реактивных самолетах. Но в тех письмах из Заполярья Юра ни о чем таком не писал, при встречах не рассказывал. Спросишь - отговаривался, что военная служба секретна. Успокаивал, что командиры у него люди опытные, знающие, к ним, молодым офицерам, относятся по-отечески. А чтобы компенсировать сдержанность сообщений, подробно рассказывал о жизни. Писал, что едва появилось солнце и настал полярный день, они стали ходить на рыбалку, ловить форель. По воскресеньям, захватив с собой баян, отправлялись в сопки. Много читал. По давней привычке сообщал о прочитанном. Однажды подробно рассказал о книге французского летчика, особенно об одном рассказе, где показано, как летчик ночью пробивается сквозь бурю, как ждет его молодая жена. Чувствовалось - ожидал приезда Вали.
Окончив медицинское училище и получив специальность фельдшера- лаборанта, она прибыла в Заполярье в конце лета. Жить молодой семье вначале было негде, но безвыходных положений не существует. Молодые не унывали. Им предоставила свою комнату уезжавшая в отпуск учительница, потом нашлась комната в гарнизонном доме. Первое их семейное жилье. Они дружно устраивали его, ремонтировали, готовили к зиме: напилили дров, заклеили окна. Юра сообщал, что они сблизились с семьей Бориса Федоровича Вдовина , заместителя командира эскадрильи. Жена его Мария Савельевна помогла Вале войти в жизнь военного гарнизона. Много места отводил Юра в письмах спорту. Мне понятно, почему. Он по-прежнему им увлекался, но главная причина - отвлечь наше внимание от опасности, которая летчика поджидает каждый день. Вот и расписывал, как ходят они в лыжные кроссы, играют в хоккей. Скучал по своему любимому баскетболу. Спортивного зала в гарнизоне не было. Юра предложил построить. Обсудили это предложение на заседании комитета комсомола. Предложение приняли с энтузиазмом, за лето построили отличный зал. Юра возглавил одну из баскетбольных команд, стал капитаном и в волейбольной. Но, конечно, больше всего в его письмах было о Вале. Даже когда писал о другом - писал о ней. Сообщает о спорте - добавит, что выбираются с Валей на каток, даже гоночные коньки "норвеги" купили. О баскетболе расписывает, обязательно добавит, как Валя болела за его команду, как улыбалась да хлопала. Жили они очень дружно. Общественную работу он не забросил: был редактором "Боевого листка", пел в хоре, занимался в вечернем университете марксизма- ленинизма.
Важнейшим событием стал прием Юры кандидатом в члены партии. Это был совсем особый рубеж, особое проявление доверия товарищей к нему. Так он считал. Ручались за него Анатолий Павлович Росляков и Владимир Михайлович Решетов, об этом и в рекомендациях написали. Рекомендовали его - члена комитета комсомола части - и комсомольцы. При нашей недавней встрече Анатолий Павлович Росляков припомнил, как обсуждалась на партийном бюро Юрина кандидатура.
Тогда секретарь комсомольской организации части Леонид Хоменко рассказал, как вел себя Юрий при обсуждении проступка одного молодого летчика, который допустил нарушение предполетной дисциплины. Некоторые склонялись к тому, что стоит лишь пожурить летчика. Но Гагарин был из тех, кто настаивал на строгом наказании. Он сказал: "Наш отдых перед полетом - это не наше личное время. От того, как мы отдохнем, зависят наши действия в полете, которые требуют особой четкости, собранности". Вынесли тогда комсомольцы парню выговор. Леня Хоменко, приведя этот пример, сказал, что Юра глубоко понимает значение своей работы, высокую ответственность военных летчиков. Со всеми молодыми летчиками он в хороших, дружеских отношениях, но никогда не станет выгораживать приятеля, если тот совершит плохой поступок. И сразу поможет осознать ошибку, исправиться. "На Гагарина можно положиться. Он никогда не подведет!" Решение партийного бюро было единогласным. И на собрании коммунисты решили - принять!
Юра и Валя жили в ожидании большого события. Юра, конечно, волновался, как его молодая жена перенесет роды. А пока писал: "Валя чувствует себя хорошо". В середине апреля отвез он Валю в роддом, а 17 апреля родилась у них девочка. Назвали ее Леночкой . Ждали мы их приезда с нетерпением. Письма от Юры приходили теперь редко, даже не письма - записочки. Я его понимала: когда в доме появляется малыш, он поглощает все свободное время. Приходят нелегкие заботы. Но какие же они приятные!
Молодые родители приехали летом. Собирались ехать в Оренбург. Но с отъездом пришлось задержаться по неожиданной причине. Вечером накануне, когда уже все сборы были закончены, вдруг увидели в окно недалекое зарево. Алексей Иванович, Валентин, Юра как по команде бросились на помощь, захватив ведра, багры, вилы. Загорелось в деревне Кормино, недалеко от Гжатска. Когда они подоспели, огонь уже спалил несколько домов. Бросились спасать один дом. Несколько часов гасили, не давали огню перекинуться на другие дома. Отстояли. Вернулись мужчины под утро закопченные, грязные, усталые, но такие радостные, какими бывают люди, доброе дело сотворившие. Легли спать на рассвете - все рассказывали да обсуждали. Утром стала я Юру к поезду будить, смотрю - он весь красный. Думаю: обгорел. Но Зоя посмотрела: - Корь. Болел он недолго. Из дома Юра не выходил. Время коротали в разговорах: больше всего о наших спутниках, космических ракетах. Жгучий интерес к космической теме испытывали все советские люди; вечерами, случалось, высыпали из домов, следили за звездочкой спутника, бегущей по небосводу. Мы не замечали, чтобы Юра проявлял какой-то особый интерес к космосу. Обсуждал, как все. А он, вернувшись из отпуска в часть, подал рапорт о зачислении его в группу кандидатов в космонавты .
Но мы-то этого не знали. Жизнь шла, полная своими событиями. В конце 1959 года возвратился из службы в Советской Армии Борис . Окреп, раздался в плечах, стал серьезнее. Военная форма и ему, как всем моим сыновьям, очень шла. Он это чувствовал и еще долго после демобилизации не снимал ее. Привез он с собой фотографии, почетную грамоту да похвальные листы. О главной похвале сказал не сразу, выбрал момент, когда не в спешке были, достал сложенную аккуратно газету, попросил Зою прочитать. Она читала вслух: "Когда расчет зенитного орудия сержанта Гагарина занял огневую позицию, все небо было затянуто легкой дымкой. Наводчики ефрейтор Похабов и Чашечкин с тревогой всматривались в линию горизонта, откуда должна была появиться цель. Они знали, что при выполнении этой огневой задачи весь результат будет зависеть от их мастерства и сноровки. "Только бы не пропустить цель", - эта мысль ни на минуту не оставляла воинов. Первым доложил, что цель поймана, ефрейтор Похабов, и через секунду командир расчета уже подавал команду на открытие огня. Резко прозвучали одна за другой четыре короткие очереди. А когда была окончена стрельба и по телефону сообщили результаты, то оказалось, что цель поражена прямыми попаданиями. Оценка - "отлично". Этот успех - результат длительного и упорного труда командира и его подчиненных. Сейчас расчет Гагарина - лучший в подразделении". Короткая заметка, но нас всех она очень порадовала. Больше всех, мне кажется, был доволен Алексей Иванович. Он, когда мы остались одни, повторял: - А Борис-то наш все-таки молодец!
Перед самым 1960 годом Юра предупредил, что едет в командировку в Москву, возможно, ему удастся вырваться к нам на короткую побывку. Удалось. Чуть ли не сразу же сообщил ему Алексей Иванович о военных успехах Бориса. Юра воспринял сообщение тоже с большим удовлетворением, подробно расспрашивал Борю о товарищах, сослуживцах, командирах, об учебе в армии.
- Боря, хорошо быть отличником? - спросил.
- Замечательно! - открыто ответил младший.
- Удивительное это чувство, когда знаешь, что сделал все, как положено и даже лучше. Когда с тебя берут пример.
Про свои дела Юра сообщил, что проходит медицинскую комиссию. Вот и хорошо, - сказал Алексей Иванович, - может, что неладное найдут, переведут с Севера. Леночка болеть не будет. Юра засмеялся. Наоборот, папа. Если ничего неладного не обнаружат, тогда, может, переведут.
Ссылки: