Бажанов Б.Г. формулирует постановления Политбюро

Мое положение как секретаря Политбюро быстро укрепилось. Вначале Зиновьев и Каменев смотрели на меня с некоторым недоверием: "человек Сталина". Но очень скоро они пришли к выводу, что я занимаю этот пост не по благоволению Сталина, а потому, что обладаю нужными качествами.

Первые три-четыре недели моей работы в Политбюро я продолжал еще принятую на заседании технику, когда Ленин, а потом Каменев формулировали постановления Политбюро и диктовали их секретарше Гляссер, а та их записывала. Но вскоре я решил повторить мой опыт с Молотовым и Оргбюро и взять на себя формулировку большинства постановлений. Правда, когда я это проделывал с Молотовым, я не только позволял ему выигрывать много времени, но и очень помогал ему по сути, так как он формулировал медленно и трудно. Каменев был блестящий председатель, формулировал быстро и точно, и здесь речь шла только о выигрыше времени. Я обратился к Каменеву и сказал ему:

"Я всегда очень хорошо подготовлен к заседанию, прекрасно знаю все нюансы в предложениях ведомств и их значение, а также всю историю вопроса; поэтому нет надобности всегда мне диктовать постановления, я их могу формулировать сам в смысле принятого решения". Каменев посмотрел на меня с некоторым удивлением, и его взгляд говорил: "Ты, юноша, кажется слишком много на себя берешь". Но он ничего не ответил.

На первом же после этого заседании Политбюро обсуждался какой-то сложный вопрос народного хозяйства, в котором ни ВСНХ, ни Госплан, ни Наркомфин не были согласны. После долгих споров Каменев, наконец, заявил: "Ну, насколько я вижу, Политбюро склоняется к точке зрения Рыкова. Голоснем".

Действительно, голосование подтвердило позицию Рыкова. Тогда Каменев, бросив на меня быстрый взгляд, сказал: "Хорошо. Пошли дальше", - и перешел к следующему вопросу повестки. Это носило характер трудного экзамена. Я написал большое и сложное постановление по многим и разным вопросам обсуждавшейся проблемы, как обычно, на картонной двойной карточке и передал ее через стол Сталину. Сталин прочел, не сказал ни слова и передал ее Каменеву. Каменев внимательно прочел, не сделал ни одной поправки и передал карточку мне с некоторым движением глаз, которое должно было обозначать "браво".

С этого момента началась эта новая практика, предложенная мною, и Политбюро выигрывало много времени, не теряя его на формулировки, - обычно больше всего споров происходило из-за поправок, которые вносились участниками в устанавливаемый председателем текст. Теперь же в большинстве случаев устанавливался и принимался общий дух решения, а сформулировать, поручалось секретарю (конечно, под контролем председателя; но должен сказать, что почти никогда и в самых сложных и трудных вопросах Каменев не вносил изменений в мой текст).

Ясное дело, я чрезвычайно усложнил свою работу. Я ведь должен был заниматься техникой заседания наблюдать за выпуском вызванных, за обеспечением членов Политбюро нужными материалами), и следить, чтобы Политбюро не делало ошибок, принимая снова решения, которые были уже раньше приняты, или наоборот, вразрез с недавно принятыми (в таких случаях я брал слово и напоминал Политбюро), и внимательно следить за прениями, чтобы понимать все нюансы, и в то же время формулировать постановление по только что пройденному вопросу.

Видя, как я с этим справляюсь, Зиновьев говорил: "Товарищ Бажанов, как Юлий Цезарь, может делать пять дел одновременно". Я не знал, что Юлий Цезарь обладал этой способностью, но не мог быть равнодушным к комплименту Зиновьева.

Ссылки: