Заготовка дров в Киеве при немцах

Немцы разрешили рабочим разбирать на дрова обсохшие на берегу старые баржи. В субботу к баржам спускалась шаланда. На разработку отводился вечер субботы, ночь на воскресенье и половина воскресного дня. Часа в три приходил буксирный катер и тащил шаланду вверх против течения. Баржи были скреплены болтами и скобами. Работать приходилось молотом, клиньями, пилой, подносить дрова к рукаву Днепра, грузить на лодки, подвозить к шаланде, перегружать в шаланду, выгружать в городе и везти на дом в ручной тележке. Это был Сизифов труд, особенно для голодного человека.

Вблизи барж в песке лежали брёвна, которых пилить не полагалось, а немного дальше были кантованные брусья, строительный материал. Иногда ехало сто - сто пятьдесят человек. Никакой администрации не было. У Глеба находился список участников разработки. К полуночи все изрядно устали. Рассаживались у костров. Глеб ел холодную пшённую кашу и с завистью смотрел на рабочего, который испёк в костре три картофелины. После небольшого отдыха все пошли опять на работу. Лодка, в которой сплавлялись дрова, была сильно перегружена и села на мель в протоке. Никому не хотелось лезть в холодную воду, чтобы столкнуть лодку с мели, когда часть дров была сброшена в воду. Пришлось лезть Глебу.

Только что он покончил с этой задачей, как на берегу раздались крики: "Беклемишев, Беклемишев!". Глеб подошёл к костру. У костра, широко расставив ноги, стоял немецкий офицер. С ним был солдат, заменявший переводчика и говоривший на одном из славянских наречий. Офицер обратил внимание на то, что рабочие, вместо разборки старых барж, распилили несколько брусьев.

Глеб отвечал, что произошло это потому, что приехало много рабочих, которые были на разработках первый раз. Он обещал поставить охрану и не допускать порчи других брусьев. Всё бы кончилось мирно, если бы из темноты не донеслись явственные звуки пилы. Офицер побежал на звук, Глеб за ним. О ужас! Инженер-строитель Ерёменко и техник Голов возились около прекрасного бруса. Они отпилили от него уже четыре куска. Остро отточенная пила погружалась в брус, как в масло. Отблеск ближайшего костра делал лица пильщиков красными.

Техник Голов был ближе к офицеру. Офицер подскочил к нему и замахнулся. Голов уже бросил пилу и стоял прямо перед ним. Но когда рука офицера должна была коснуться шеи Голова, тот мотнул головой и рука прошла по воздуху. Офицер повторил операцию снова и снова, голова техника сделала пируэт и уклонилась от встречи с рукой. Офицер видимо устыдился такой спортивной неудачи и не повторил своих попыток. Он только потребовал фамилии нарушителей порядка и занёс их в записную книжку. Впрочем, последствий это не имело.

В воскресенье все дрова были погружены в шаланду. Буксирный катер тащил её под недавно поднятую ферму железнодорожного моста. Фиктивный Цепной мост, построенный по проекту академика Е. Патона, продолжал лежать своими фермами в воде*. Истомлённые до последней возможности "дровосеки" лежали на дровах в самых невозможных позах. Их можно было видеть на улицах города. Они брели по ним чёрные, измождённые, прозрачные как тени. Навстречу им шли немцы, одетые в шинели горохового цвета.

Это были наиболее ненавидимые населением партгеноссэн, служившие в Гебитскомисариате и в Генеральном Комисариате. Немецкий солдат и немецкий офицер не чужд был жалости. Гороховый партгеноссэ смотрел на человека как на пустое место, как на материал для постройки тысячелетнего Райха, как стопроцентный коммунист смотрит на людей, запираемых в вагон для двухнедельного путешествия в сорокаградусный мороз.

Ссылки: