Борьба с троцкизмом (ок. 1934 г)

  Из Беклемишева 

В это время в моду вошла "борьба с троцкизмом". Троцкисты мерещились руководителям партии во всех углах. Их полагалось выявлять и уничтожать. Распинаясь в ненависти к троцкизму, каждый партиец трясся от страха, как бы ему самому не приписали троцкизм. Это было такое обвинение, от которого нельзя было оправдаться, потому что троцкизм не имел определённых, конкретных признаков.

В большой математической аудитории было назначено общее собрание профессуры и прочего персонала Института. Перед собранием выступил замкнутый директор с латышским акцентом. Усталые люди сидели на скамьях после лекций и лабораторных занятий, вместо того чтобы ехать домой к семьям.

Длинный человек расхаживал перед ними и говорил о том, как вредны троцкисты, как они маскируются, как их надо разоблачать. Он говорил час, полтора, наконец два часа. Слушатели сидели и смотрели с ненавистью на этого оратора, который вдалбливал им в головы эту ахинею. Наконец он кончил. Публика вывалилась в коридор.

Доцент Волков говорил Глебу: "Я получаю здесь 500 рублей в месяц и за это я должен читать лекции, вести научно-исследовательскую работу, заниматься социалистическим соревнованием и теперь ещё вылавливанием троцкистов. Всё за эти 500 рублей. Вы знаете как ловят троцкистов? Я могу представить себе ловлю раков, рыбы, ловлю блох, но ловля троцкистов это совершенно незнакомая мне область".

Когда Глеб приехал в Институт на следующее утро, он заметил какое- то странное, необычайное выражение у людей. Потом он обратил внимание на то, что кабинет директора опечатан. В чём дело? Объяснение ему сообщили шепотом. Было две версии: по первой - Ефимов , учивший как ловить троцкистов, сам оказался троцкистом. По другой версии его вызвали к Постышеву . Постышев знал в Сибири настоящего Ефимова. А директор был Ефимов ненастоящий. Он выдавал себя за Ефимова и его там же у Постышева арестовали.

На кафедре у Глеба был аспирант по фамилии Угодик. Это был настоящий советский продукт. Он везде всё достанет и всегда сумеет быть полезным начальству. Говорили, что он поставлял директору Ефимову даже "живой товар". Он подсел к Глебу в Институте.

- Знаете, Глеб Петрович, я хочу познакомить вас с одним человеком. О-о-о! Это большой человек! И очень полезный человек.

- Для чего же мне с ним знакомиться?

- От вас ему надо немного. Вы бываете в среде инженеров. И он бы просил вас принять участие в некоторых комиссиях. И получить ваши заключения, понимаете, нет ли там вредительства.

- Отчего же, если это ваш знакомый, он не обратится к вам?

- Видите ли, я молодой инженер, и часто старые инженеры не говорят при мне откровенно. При вас они не боялись бы говорить то, что думают.

Глеб подумал, хорошо бы смазать его справа налево, так, чтобы глаз запух. Будем знать, какие у тебя знакомые и что ты за птица.

- Н-да, это очень серьёзный вопрос, который вы подняли, - начал Глеб. Я прекрасно понимаю, что у советской власти есть враги и она должна за ними следить и себя от них обеспечить. Я позволю себе провести параллель. С внешним врагом борются солдаты, которые сидят в окопах и специальные тайные сотрудники, которых засылают в тыл неприятеля. Солдатом может быть всякий, но агентом в тылу - далеко не всякий. Для этого нужна выдержка, крепкая нервная система. Я мог бы быть солдатом в окопе, но я не способен быть агентом в тылу неприятеля. Поняли вы меня?

- Да, понял, конечно. Жаль. Но, забудем об этом разговоре.

Глеб снова закрутился в водовороте постоянной "нагрузки" и временной работы. Два института, вечерние курсы, рецензия на книгу, аварийная экспертиза. Он был занят с 9 утра до 10 вечера.

Экспертизы иногда представляли собой головоломки. Но, что было странно, члены технических комиссий никогда не интересовались выяснением истинной картины аварии. Разрывался ли маховик, скручивался ли вал насоса, выбивал ли поршень крышку цилиндра паровой машины или обрывался вал гидравлической турбины и колесо её падало вниз - за тем или иным объяснением аварии стояла ответственность тех или других лиц, администрации строившего или демонтировавшего машину завода или персонала, машину эксплуатировавшего. Истина отходила на второй план. Инженеры-эксперты превращались в адвокатов невольных виновников аварии.

Ссылки: