Русские в Швейцарской тюрьме

Держась единой группой, вернулись на шоссе и подались в сторону видневшегося города, до него оставалось не более двух километров. Чувства удовлетворения от удачного побега и усталость несколько ослабили внимание, мы медленно приближались к городу. Шоссе пустовало, а была только середина дня. Но вдруг впереди показались два человека. Навстречу шли два полицейских в черной форме и странных головных уборах, напомнивших французских ажанов. Когда они спешились со своих велосипедов, мы не заметили. Группа явно привлекла их внимание. Поравнявшись с нами, полицейские остановились.

- Минуточку, господа! Предъявите, пожалуйста, документы.

- Их у нас нет, - ответил Крупович. Хорошо владея языком, Георгий Леонардович взял на себя миссию посредника. Он не стал вводить в заблуждение полицейских и сказал, что мы перебежчики.

- Но почему Вас пятеро? Мы ищем четверых, - в лодке осталось четыре лопаты, откуда взялся пятый? Еще будучи на Reichenau, мы договорились уничтожить в случае удачи свои паспорта с отметкой Staatenlos (без гражданства), чтобы не вызвать у местных властей лишних вопросов о нашей жизни в Германии. И выполнили свои намерения, добравшись до швейцарского берега. Договорились и о том, что все мы, в том числе и я, русские офицеры, - побег совершали в Швейцарию, надеясь вернуться на Родину в Советский Союз. Эти коротенькие сведения Георгий Леонардович передал полицейским по дороге и объяснил, почему нас пятеро и чем занимался пятый в лодке. Довольно быстро добрались до крепостных ворот. Маленький, чистенький городок с домиками в один-два этажа. Вымощенные камнем улочки вызывали любопытство обилием лавочек и магазинчиков. Очень короткой дорогой мы добрались до центральной площади, где находился полицейский участок. Рядом с ним магазинчик со сверкающей витриной самых разнообразных часов - то было настоящее царство времени, и невольно подумалось, что ничего подобно не видели мы в наших больших городах. Полицейские любезно предложили войти в участок. В первой комнате находилась приемная для обслуживания задержанных. Там было человек пять полицейских. Любопытно было увидеть такую большую группу. Начался обыск, а затем допрос с протоколированием на пишущей машинке. Наши вывернутые карманы вызвали удивление и улыбки от множества "бычков". Правда, когда присутствующие узнали причину такой необычной "коллекции", улыбки и недоумение исчезли. Большое любопытство вызвало оружие - единственный советского производства пистолет, который долго и внимательно осматривался присутствующими. После осмотра карманов, не найдя в них ничего запретного, нам возвратили все обратно (кроме пистолета) и после этого приступили к допросу. Помогая полицейским как переводчик, Георгий Леонардович участвовал и в оформлении протоколов. Не все нам было понятно, ответы требовали сохранения точного смысла - таков, думаю, существует порядок повсюду. То были данные о месте и дате рождения, образовании, работе, специальности. Кроме них, был задан еще вопрос о цели побега. "Зачем мы бежали в Швейцарию?" Ответ на него проливал свет на наши планы и конечную цель. Он был воспринят с пониманием, записан в протокол с наших слов и не требовал никаких корректив. Когда же этот вопрос возник на допросе контрразведки "СМЕРШ" и следователь услышал такой же ответ, что и в полиции Frauenfeld'a, он усмотрел в нем заранее продуманную ложь и подверг сомнению все наши остальные показания. "Ваша цель, - говорил следователь, - сводилась тому, чтобы завести следствие на ложный путь и скрыть ваши истинные планы". Наш побег в Швейцарию рассматривался в контрразведке как бегство от наступающих советских войск в нейтральную страну, где можно получить статус политического беженца с правом дальнейшего проживания. Он никак не вязался с тем, чего добивались мы. Причем нами была выполнена лишь первая часть плана. Вторую мы собирались осуществить позднее (о ней мы, конечно, не могли говорить следователям полиции). Мы хотели перейти еще и швейцарско-французскую границу, чтобы попасть к союзникам, а затем и в советские войска. Но, находясь теперь в северной, а не Женевской Швейцарии, мы задумывались, как туда перебираться. Мы считали, что участие в войсках союзников против немцев станет свидетельством нашего отношения к ним. Какое глубокое заблуждение! И тем не менее именно это было нашим намерением. Побег и дальнейшие действия группы в Швейцарии меняли всю версию о "фактах" предательства и пособничества немцам. И следствие никак не хотело мириться с таким поворотом. Сколько я ни встречал потом людей, доказывавших свою лояльность к советской власти, результат был всегда один: тюрьма, исправительно-трудовые лагеря и суровые сроки наказания. После допроса и оформления протоколов нас отправили в общую камеру. Большая и светлая комната с двумя окнами, выходящими на улицу, располагалась в полуподвальном помещении, и поэтому верхний край окон позволял видеть тротуар и ноги прохожих. Все стены были исписаны надписями имен, городов, местечек и дат, в которых было трудно разобраться, - они были чужие и плохо знакомые. В камере каждому полагалась железная койка с постельными принадлежностями и тумбочкой. На столике-шкафчике лежал толстый, изрядно потрепанный, с цветными вкладками, журнал на французском языке, что нас огорчило. Оставалось лишь рассматривать фотографии, не понимая текста. Хотелось есть, но мы набрались терпения и ничего не просили у надзирателя. Ужин однако нам принесли. Он оказался вкусным - это была жаренная, нарезанная ломтиками картошка, с кусочками белого хлеба. Все это исчезло в мановение ока. Поговорили о перспективах нашего пребывания здесь. Крупович, как наиболее осведомленный после общения с местной властью, настраивал нас на недельный срок. Хотелось верить, что долго здесь нас не продержат. Он узнал, что отсюда нас отправят на месяц в карантинный лагерь. Он находится недалеко от Frauenfeld'a. После карантина нас ожидает лагерь для интернированных. Таковы были дальнейшие перспективы. Утром принесли завтрак: кружку горячего какао, приготовленного по-домашнему, ароматного и вкусного, по куску хлеба с маслом и швейцарским сыром. Ничего подобного не ожидали в "застенках" эксплуататоров. Еще больше удивились, когда в обед принесли спагетти по-итальянски и компот из сухих фруктов. Вечером - кружка какао с куском хлеба и сыра. Пища очень калорийная и вкусная, но малая по объему, отчего в эти дни мы не почувствовали полного и сытого желудка. Желудок, привыкший к объему, не хотел мириться с калориями. В этот день мы не переставали удивляться проявлениям добра и человеческого такта. Они еще не раз напоминали о себе в Швейцарии. Только толстокожие и бесчувственные могли проходить мимо, не обращая внимания, я с благодарностью относился к ним тогда и теперь. Когда после обеда особенно захотелось выкурить душистую сигарету, неожиданно открылась "кормушка" и надзиратель просунул в нее несколько пачек сигарет.

- Возьмите, это от нас, - похоже, это была реакция на окурки из вывернутых карманов. Так страж порядка проявил свое отношение к людям, оказавшимся по воле судьбы за решеткой.

Ссылки: