Репатрианты вернулись в Вустрау, командировка откладывается

Получив необходимый обзор о жизни национал-социалистского рейха, мы через неделю вернулись в Вустрау. "Лучше раз увидеть?" - и с новым видением и знанием реальной немецкой жизни мы стали собираться к отправке на Восток пропагандировать немецкий порядок. Новая, как в калейдоскопе меняющаяся, жизнь, ничего общего не имеющая с годом, прошедшим в плену до этого, свобода передвижения, наличие паспорта с отметкой "Staatenlos", [ 10 ] равноправие с окружающими людьми открывали нам теперь совершенно новые возможности. Наступало время ожидания нашей отправки на Восток. Однако изменившиеся условия жизни не вызывали у нас, отныне освобожденных из плена, той настоящей радости, которая, казалось бы, должна была наступить. Чувство радости от обретенной свободы омрачалось сознанием незаконности приобретения права на ее получение. Воображение подсказывало будущие разговоры дома. Возникали различные варианты отчетов: все приобретенное сейчас потребует ответа - за все придется сполна ответить, да, но это будет, правда, потом. Отмытое тело и сброшенные лохмотья, гражданская одежда и экскурсионные поездки по Германии будут потом расценены как предательство, и спорить с этим будет невозможно. В ответ на мои возражения, что я этого не хотел, мне обязательно напомнили бы о жертвах войны, о невероятных усилиях, о стойкости и мужестве, какие проявлял советский народ в боях и отступлении. Там гибнут люди, там война никого не щадит, а мы, суки, здесь! Так осуждал себя бескомпромиссный суд совести. Человек на фронте не ищет легких и удобных дорог, война не позволяет их выбирать - такую миссию берет на себя Судьба. Я, просто, понял, что жизнь, которой я жил на фронте и в плену, моя довоенная молодость и детство, последующие шаги по возвращению на Родину были той единственной дорогой, от которой мне было не уйти. Я должен был пройти через позор плена и всего остального, что оказалось с ним связано потом, так как все это звенья одной цепи - это и был приговор той самой Судьбы. Сколько же раз потом я возвращался к этим мыслям, ища ответы на них. А на главный из всех вопросов: "Виноват ли я в случившемся и должен ли нести ответ за это?" - приходил всегда к одному: "Если не был предателем и не совершал злодеяний - значит, не виноват. Ведь судят за содеянное! За умышленное действо против человека, против общества!" Неужели виной всему существующее в Красной армии положение о последней пуле для себя? И если не выполнил его и сохранил жизнь, значит, виноват? Но я не учел главного: заранее вынесенного решения Госбезопасности - это был обязательный подспудный приговор каждому, кто попал в ее сети. Знакомство с обществом за "железным занавесом", с его общественной системой и идеологией считалось противоправным и преступным и должно быть наказуемо. Такой вывод подтвердился после возвращения в Москву - вернувшиеся граждане были подвергнуты проверке с различными после нее последствиями. Театр боевых действий на Восточном фронте летом 1943 года однако менял свою программу. Противники поменялись местами. Вермахт из наступающей армии превращался в отступающую, и это не могло не повлиять на положение нас, направляемых в оккупированные района Белоруссии, Украины, России. Поездки оставались под вопросом - точнее, они откладывались на неопределенный срок.

Ссылки: