Астахову П.П. везло в лагерях

Жизнь в лагере переменчива. Если получившие "блатную работенку" рассчитывали прожить в таких условиях весь срок, - они глубоко заблуждались. Истина эта приходит не сразу, приходит она благодаря взлетам и падениям прожитых лет, и выдержать это способен человек физически крепкий, не сломленный духом. Поддержка родственников играет немалую роль в процессе борьбы за выживание. Если ее нет, "работяга" обязательно опустится на "дно", и дальнейшая дорога в лагере будет постоянно пересекаться стационаром и ОП. Много переживаний доставляют этапы и новые лагеря, они таят в себе неизвестность, обрыв корней и уже налаженных связей - все надо начинать сначала, так как и на новом месте "общие" работы неизбежны. Лишь этап по персональному наряду вселяет надежду на лучшее. Но такой "чести" удостаивались только редкие счастливцы. Кстати, и на меня пришел один раз персональный наряд, и это выглядело обнадеживающе. Я уже слышу вопрос читателя: "А отчего вдруг такой позитив в моих отношениях с лагерной администрацией? Уж как-то ладно все складывалось у меня в Воркуте?!" Отвечаю на это без обиняков. Судьба, признаюсь, была благосклонна ко мне и в плену в Германии, и в период заключения в Советском Союзе: она не оставила мне глубоких отметин и неизлечимых заболеваний. Я считаю себя "родившемся под счастливой звездой". И там, и здесь я столкнулся с системой государственного насилия, где власти пользовались одинаковыми средствами дознания и слежки, когда этого требовали обстоятельства. Но мое относительное благополучие, мое везение, моя удача к этим средствам не имели никакого отношения. Стукачом я не был. Как в Германии использовались информаторы-осведомители, так и советская система так же широко использовала их услуги. За услуги нужно было платить, и поэтому сексоты, стукачи и наседки получали различные тюремные и лагерные подачки, позволявшие сохранить здоровье и жизнь. Следователи склоняют к сотрудничеству людей колеблющихся и много говорящих о несправедливостях закона и властей к ним, играя на их верноподданнических чувствах: "Вы говорите, что Вы советский человек и сидите зря, ни за что, так докажите свою лояльность!" Говорю об этом не понаслышке, а из собственного опыта. В 1953 году в Красноярске в следственном управлении госбезопасности края мне предложили "тридцать серебряников", желая знать подробности моих камерных разговоров с соседом. Отказ от сотрудничества мог иметь негативные последствия, однако нравственная ответственность оказалась для меня сильнее. Я задал следователю вопрос: "Ведь Вы называете шкурниками и предателями тех, кто тайно служил немцам, а сами толкаете своих граждан на такой же шаг?!" Он не стал отвечать на это и сказал: "Считайте, что разговора между нами не было." Еще одно предложение было сделано мне в Баку, в 1957 году, вскоре после приезда из заключения и ссылки. Тогда я ответил: "Я слишком много претерпел от госбезопасности, чтобы теперь с ней сотрудничать".

Ссылки: