Астахов П.П.: передача от мамы

Зима была на исходе. Только по утрам держался легкий морозец, да тонкий ледок после ночи на оставшихся от весеннего солнца лужах. Теперь уже не такой страшной казалась и дорога в лагерь - приближающееся тепло - наиболее подходящая пора для этапа. Полной неожиданностью в эти дни была передача теплых вещей и продуктов. "Веселый" передал мне бумагу, чтобы я расписался - я узнал крупный, размашистый почерк мамы. Она как будто почувствовала мои тревоги и передала довольно "свежую", военного образца телогрейку, купленную, вероятно, на московской барахолке, и ношенные, подшитые войлоком валенки. Кроме вещей, в передаче было два кирпичика ржаного хлеба, вареная картошка, яйца, кусочек масла, пиленый сахар и кисет с махоркой. Значит, мама в Москве. Подумать только, как складывается обстановка - четыре года я не видел родных, вернулся живым после войны на Родину. Мама узнала, что я в Москве и приехала в надежде на свидание. А увидеться и поговорить с ней я не могу. Каково? Я понимал, что совершить такую поездку в послевоенное время было очень тяжело. Я не знал, что в семье после моего отъезда в армию немолодые родители решились на третьего ребенка - ведь война, и всякое может случиться. 15 ноября 1942 года в семье родилась девочка, ее назвали Ларочкой . Когда мама решилась на поездку, трехлетнюю Ларочку нужно было забрать с собой. Все эти подробности мне стали известны через десять лет, когда я вернулся из заключения. Мама всего лишь раз до войны выезжала с нами в Москву по приглашению сестры. Решиться на поездку теперь, в послевоенное время, было сложно и рискованно. Отец работал да и по характеру своему был менее пригоден для поездки. Маме решила помочь близкая к семье соседка - Изабелла Марковна Равин-Каплан , женщина энергичная, деловая, опытная, они вместе выехали в Москву. Остановилась мама у сестры, которая только-только пережила стресс, связанный с моим возвращением из Швейцарии и последующим после этого арестом. Я после месячного пребывания в Москве исчез и через какое-то время оказался в Бутырской тюрьме. "Шибко" партийная Людмила Семеновна была "на смерть" перепугана случившимся и, опасаясь за свою служебную карьеру, решила "откреститься" от племянника. Когда мама попала в ее дом, ей ультимативно предложили забыть мое имя и прекратить разговоры обо мне. На этой почве отношения между сестрами были испорчены и восстановлены были лишь после приезда в Баку тетки и бабушки в 1957 году. Мама, передав единственную передачу, не стала задерживаться в Москве и, "не солоно хлебавши", возвратилась домой. В свидании со мной ей было отказано, мы увиделись только в ноябре 1955 года, то есть почти через четырнадцать лет после моего отъезда на фронт.

Ссылки: