Астахов П.П.: первая ночь в камере

Надзиратель открыл дверь ближней камеры, но густой мрак скрывал все, что там было, я ничего не мог сообразить, куда меня привели. Синий свет лампы, висящий у самого потолка, настолько плохо освещал помещение, что в первую минуту я только слышал голоса живых призраков и ничего не видел. Дверь захлопнулась, и я услышал лязг тяжелого засова.

- Здравствуйте! - обратился я к невидимым жильцам камеры.

- Здорово, если не шутишь.

- Откуда сам?

- Был в оккупации? Служил у немцев?

- За что взяли? По какой статье?

- Да ты не теряйся, парень! Здесь других нет!

- А закурить у тебя есть? У нас давно уже нет новеньких. Уши попухли, мочи нет. Я вынул из кармана пачку табака, сложенную для цигарок газетную бумагу и протянул сидящим на нарах.

- Вот и повезло, наконец. Спать уж собрались и на тебе, пожалуйста, - табачок, газетка, все как положено, - одобрительно отозвался кто-то. Глаза постепенно начинали привыкать к темноте, я стал различать фигуры, но рассмотреть лица, как ни старался, не мог. Вопросы, посыпавшиеся на меня, были настолько неожиданными, что называется, "прямо в лоб", что я растерялся и подумал: "куда же это я попал, кто эти люди, неужто все они немецкие пособники?" Чем больше я оставался в темноте, тем лучше адаптировался в окружающей обстановке. По всей длине камеры от двери и до противоположной стены, где выделялось черное пятно окна с "намордником", я различил настеленные из досок нары. В разбитое стекло тянуло ветром и холодом. Кто-то предусмотрительно заткнул дыру скомканной тряпицей. В углу у окна деревянная бочка - "параша", без крышки, отчего в камере стоял запах общественного туалета. Обстановка в камере оживилась. То там, то здесь вспыхивали цигарки курящих, поплыл запах табачного дыма.

- Спасибо, парень, а теперь и на нары можно. Здесь для всех порядок один - кто пришел последним занимает место у параши. Сколько человек было в камере, я не видел, место мое пришлось почти у окна, и я забрался на нары, чтобы там провести ночь. Чтобы лучше согреться, я застегнул пальто, поглубже на уши надвинул кепку, обвязался шарфом и, приподняв воротник, "калачиком" устроился у стены. Со всех сторон продувало, и холод проникал во все уголки. Но не один холод заставлял меня содрогаться. В эти минуты сердце испытывало чувство боли от только что перенесенной трагедии - она не давала покоя. "Нет, не может быть? Это ошибка. Все прояснится. Ведь наказывают за преступления. Завтра- послезавтра разберутся обязательно. Я верю, меня освободят. Разве я преступник?" Я ворочался с бока на бок. Где-то за стеной слышались порывы ветра. Сон бежал прочь. Мысли возвращались к действительности, к возникающим и исчезающим надеждам.

Еще вчера было реальностью возвращение домой, встреча с родителями и Асей, а сегодня все перечеркнуло прокурорское решение на арест. В последнее время я все чаще представлял себе знакомый с детства город, вокзал, все, что было по дороге домой. Вспоминались улочки, по которым обычно добирался до "Шемахинки", исхоженная вверх-вниз Сураханская с ее узкими, неудобными тротуарами, знакомый до мелочей меликовский дом с двумя парадными, ворота во двор и выбитые на стене у ворот две буквы "П" и "А", в глубине двора маленькая галерейка. Мне казалось, что до возвращения домой остаются считанные недели. Я уже слышал и стук в дверь и изменившийся голос мамы: "Кто там?" И долгожданную встречу!.. Сколько раз она проходила перед моими глазами! А теперь ее не будет, она останется лишь в моем воображении. Мысли о доме не давали покоя, уходила надежда на скорое возвращение. "Неужто это конец? Если нет выхода - значит впереди петля". "Нет! Нет! Я не могу, не хочу согласиться с этим". В сознании явственнее возникали контуры, когда-то абстрактных, а теперь вот реальных понятий "тюрьма" и "свобода", появилась возможность увидеть и понять их. Судьба вначале познакомила с пленом, позволила глубже рассмотреть жизнь, прибавила жизненного опыта, а теперь предлагает продолжить и углубить его. Но я не смогу осилить это испытание, у меня не хватит мужества. Только объективное следствие и оправдательный приговор вернут меня к жизни. Долго еще продолжалось осознание, переваривание случившегося. Но, наконец, усталость взяла свое, и я забылся тяжелым, мучительным сном.

Ссылки: