Разведчики доставили в СССР немецкий танк Т-111

Артузов знал, что в Кремле идет совещание начальников управлений наркомата и командующих войсками военных округов. Но ведь там присутствует Урицкий, он располагает необходимыми материалами. Что же требуется от него? Возможно, Семену Петровичу необходима какая-нибудь справка? Нет, скорее всего, речь пойдет о задании.

Когда Артузов вошел в большой кабинет, где проходило совещание, с докладом перед собравшимися выступал начальник Автобронетанкового управления РККА Иннокентий Халепский 1 09. Сев на свободное место рядом с Урицким, Артузов стал внимательно слушать выступавшего. Начальник был молод, влюблен в свой род войск, потому говорил увлеченно, с удовольствием приводил тактико-технические данные танков, хвалил удачные конструкции.

Когда он закончил, Сталин задал вопрос:

- Какие вам известны танковые новинки на Западе или Востоке? Халепский веско сказал:

- Я считаю, что наши танки - последнее слово техники и военной мысли. (Это полностью соответствовало действительности.-Т. Г.)

- Понятно. А все же?

- Товарищ Сталин, я не располагаю на этот счет необходимыми данными и не готов сейчас дать исчерпывающие объяснения.

- Честный ответ. Что ж, послушаем, что нам скажет Разведупр. Поднялся с места Урицкий, недавний заместитель Халепского.

- У нас имеется информация из Берлина. Немцы создали новый танк. Известно наименование - Т-111 . Но тактико-технические данные танка нами пока не установлены. Сталин обратился к Артузову:

- В бытность работы товарища Артузова в НКВД я читал его донесение о проекте нового немецкого танка, видимо, Т-111. Помнится, там сообщалось, что эта машина будет якобы лучше нашего танка БТ 1 10. Я не ошибаюсь?

Вопрос был риторическим. Товарищ Сталин, разумеется, никогда не ошибался. Сейчас, правда, в этом многие сомневаются, но уж то, что он никогда ничего не забывал, сомнению не подлежит. Артузов встал, ничуть не удивившись, что секретарь ЦК помнит его давнее донесение. Об уникальной памяти вождя он знал не понаслышке.

- Нет, не ошибаетесь, товарищ Сталин. В новом донесении речь идет именно об этой машине, уже запущенной в небольшую опытную серию. Сталин твердо сказал:

- Нам крайне важно иметь чертежи этого танка или хотя бы толковое описание его. И разумеется, тактико-технические данные: вес, проходимость, мощность двигателя, толщину и качество брони, вооружение. Мы не имеем права отставать от капиталистических стран, в танках особенно. Будущая война будет войной моторов. Урицкий осторожно заметил:

- Немцы умеют скрывать свои секреты, товарищ Сталин. Секретарь ЦК повернулся в сторону заместителя начальника Разведупра, явно ожидая, что скажет тот. Артур Христианович это понял и быстро перебрал в памяти свои зарубежные связи, в том числе в нейтральных странах, прикидывая, кто может скорее добыть сведения о танке. Хоть и пунктиром, но вырисовывалась тоненькая линия. Он встал и заявил, тщательно взвешивая каждое слово:

- Подтверждаю мнение товарища Урицкого, что немцы умеют хранить свои секреты. Но и мы умеем такие секреты добывать. В принципе достать такие данные возможно. Сталин задал новый вопрос:

- На каком же принципе базируется ваше утверждение?

- Под принципом я имел в виду продажность, свойственную многим в капиталистических странах. В принципе там все можно купить. Операцию по добыче данных о танке я построил бы именно на этом принципе, как на самом реальном, быстром, а потому и результативном.

- Так, может, ты и готовый танк привезешь?!- не удержался и бросил с места командующий войсками Белорусского военного округа Иероним Уборевич . По рядам прокатился легкий смешок, улыбнулся едва заметно в усы и Сталин. Видимо, многие из присутствующих восприняли заявление Артузова как совершенно утопическое. Артур Христианович, однако, и бровью не повел. Ответил невозмутимо:

- Разум - титан, если поможет, да немного денег в твердой валюте, если Наркомфин отпустит, да немножечко везения! Тогда и танк можно предоставить в распоряжение наших специалистов. Артузов имел все основания заявлять со столь высокой степенью уверенности. Всего несколько лет назад из США был вывезен под видом "сельскохозяйственного трактора" опытный танк знаменитого американского конструктора Дж. У. Кристи , намного опередившего свое время. Пришлось только снять с "трактора" вращающуюся башню и, разумеется, вооружение. Сталин пристально посмотрел на Артузова и негромко, но внушительно произнес:

- Уверенность товарища Артузова дает нам основания поручить Разведупру добыть необходимые сведения о танке. Конкретную ответственность, полагаю, следует возложить на него же." Когда Артузов вернулся домой, Инна Михайловна уже спала. Только на кухне за стаканом остывшего чая его поджидал Владимир Яхонтов . Словно ничего особенного не произошло, оторвавшись от книги, спросил деловито:

- Так будешь Маяковского слушать?

- Буду, непременно буду,- ответил Артузов,- вот только чайник подогрею. И он зажег конфорку газовой плиты. Через два месяца после совещания в Кремле прототип немецкого танка Т-111 стоял на подмосковном танковом полигоне. Артузов имел полное моральное право гордиться тем, что быстро выполнил задание Сталина. Новые дела скоро завладели его мыслями. Однако спустя некоторое время ему напомнили о танке. "На прием к Артузову явился видный военный инженер. Долго осматривался, потом пригладил волосы. Артузов вытащил карманные часы, мельком взглянул на циферблат. Военинженер правильно понял намек, пора, дескать, начать разговор. - Собственно говоря, товарищ корпусный комиссар,- сказал он,- я пришел, чтобы поблагодарить вас и ваше ведомство за танк Т-111 и сообщить о результатах испытаний. - Слушаю вас,- оживился Артузов,- это в высшей степени интересно и важно. - Как раз особого интереса для нас танк и не представляет,- неожиданно возразил инженер.- Обычный танк. Броня не ахти какая, да и ходовые качества оставляют желать лучшего. Пушка неплохая, тридцатисемимиллиметровая, два пулемета. Словом, наши нынешние машины лучше, а проектируемые и подавно. - Стреляли по нему? - Не то слово! Наша танковая пушка, калибром сорок пять миллиметров, его изрешетила. - Снаряды, значит, берут? - На нормальной для танкового боя дистанции берут. - Понятно. Значит, у немецких танкостроителей нам перенимать нечего. А вы пробовали из него стрелять по нашему БТ? И тут выяснилось, что этого не только не было сделано, но никто и не собирался проводить такие испытания. Зачем, мол? - Я бы на вашем месте все же попросил бы несколько наших танков. Для чего? Чтобы испытать силу его огня. Вы сами заметили мимоходом, что у него неплохая пушка, хоть и меньшего калибра, чем у БТ. Военинженер начал сердиться:

- Простите, товарищ корпусный комиссар. Что же вы теперь прикажете делать? Усилить бронезащиту нашего танка, а заодно поставить на него восьмидесятимиллиметровое орудие. - Не исключаю. - Еще раз простите, но вы, очевидно, сильны в своем деле, но не в броне. - Нет, не прощаю. В броне как раз и разбираюсь и всегда разберусь. У меня диплом инженера-металлурга и некоторый стаж работы в бюро, видимо, известного вам профессора Грум-Гржимайло . Военинженер замер. Потом откашлялся нервно и уже на пониженных тонах стал рассуждать: - Не всунешь же в танк восьмидесятимиллиметровку. Одно противооткатное устройство займет всю полезную площадь. Увеличится вес, потребуется более мощный двигатель, возрастут размеры танка, а это уже мишень на поле боя. Артузов возразил: - Оставим это дело конструкторской мысли. Знаю одно: огневая мощь нашего танка должна превышать огневую мощь любого танка в мире. Я не вижу облегчения от сознания того, что наш танк легко пробивает немецкий, если тот, будучи как танк хуже, может своим орудием поразить наш танк. Не знаю, за счет чего можно достигнуть огневого преимущества, тут уж артиллеристы пусть подумают, но знаю одно: вы успокоились и расхаяли немецкий танк. На вашем месте я повел бы себя не как взрослый человек, которому всегда все заранее ясно, а как ребенок, которому охота все развинтить, до всего докопаться. Иначе стоило ли нам рисковать, добывая новейший немецкий танк? Военинженер притих, склонил голову, видно было, что он переживал урок, преподанный разведчиком. Потом поднял голову и твердо произнес: - Спасибо, товарищ корпусный комиссар. Заронили хорошие мысли. Выходит, нам следует еще ох как поворочать камни. - Совершенно верно. Военинженер встал, улыбнулся признательно: - Рад был познакомиться с вами, товарищ инженер-металлург. Нам остается одно - шагать в ногу со временем. - А лучше - опережать время. В военном деле это очень важно! Простились они вполне довольные друг другом. Военин-женер, конечно, и не догадывался, сколько нежданных воспоминаний разворошил этот разговор в душе корпусного комиссара. Дело в том, что Артузов всю жизнь не переставал грустить по своей несостоявшейся, так хорошо начинавшейся гражданской профессии. Когда-то, году в восемнадцатом, он думал, что вот очень скоро враги будут разбиты, во всем мире победит пролетарская революция. Отпадет надобность в армии, ЧК, трибуналах, прочих правоохранительных органах. Из всей рабоче-крестьянской милиции придется сохранить разве что регулировщиков уличного движения. В письме к Грум- Гржимайло в конце 1923 года он писал с нескрываемой грустью:

"Очень рад, что Вы с обычной энергией и воодушевлением по-прежнему заняты любимым делом. Жалею, что никак не удается вернуться от административной деятельности к технической, куда меня неизменно и постоянно тянет". Прошло несколько недель, и Артузову стало известно, что в одном из артиллерийских конструкторских бюро начата работа над созданием новой, более мощной танковой пушки. Прогноз Артузова о будущем танков оказался верным. На лучшем в годы Второй мировой войны среднем танке Т-34 стояли пушки калибром уже в 76 и 85 миллиметров, а на тяжелом танке ИС-2 орудие калибром в 122 миллиметра!

Ссылки: