Артузов А.Х., контрразведка на польском фронте

Для борьбы со шпионами и диверсантами в действующей армии в помощь армейским чекистам были направлены практически все руководящие работники ВЧК, в первую очередь Особого отдела . Судя по сохранившимся в архивах ФСБ документам, Артур Артузов выезжал на польский фронт по меньшей мере трижды. Есть смысл привести эти документы целиком - в них язык, стиль и дух той, уже далекой, эпохи. Со времен революции в нашу речь вошло слово "мандат", резкое, словно револьверный выстрел. Мандат - это ответственное поручение органа власти своему сотруднику, с точным указанием поставленных перед ним задач и подробным перечнем данных ему полномочий (как правило, чрезвычайных). Даже сам язык мандатов вызывает почтение к их обладателям. "МАНДАТ РСФСР Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с к.- р., спекуляцией и преступлениями по должности при Совете Народных Комиссаров Управление Особого отдела 10 мая 1920 г. *21723 Предъявитель сего, тов. Артузов Артур Христианович, особоуполномоченный Всероссийской чрезвычайной комиссии и управления Особого отдела, командируется на Западный фронт для организации особых отделов, инструктирования их, согласно общим правилам и положениям, непосредственного руководства их работой и согласования деятельности РТЧК, Губчека и Особых отделов фронтов и армий. Тов. Артузову предоставляется право увольнения и назначения начальников и сотрудников местных органов Особого отдела ВЧК по своему усмотрению, а также, в случае обнаружения злоупотреблений и упущений, право ареста их и предания суду. Тов. Артузову предоставляется право свободного посещения всех мест заключения, допроса арестованных, пересмотра дел и т. д. Тов. Артузову предоставляется право производства обысков, облав и арестов по своему усмотрению. Все военные и гражданские учреждения и лица обязаны оказывать тов. Артузову полное и всемерное содействие выполнению возложенных на него обязанностей. По служебным обязанностям тов. Артузову предоставляется право внеочередного пользования всеми средствами передвижения, а также право пользования телеграфом и прямым проводом и всеми иными средствами связи вне очереди. Зам. председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Ксенофонтов 1 1 Зам. председателя Особого отдела ВЧК* Менжинский Управляющий делами Особого отдела ВЧК Ягода". Через два с половиной месяца Артузову был выдан аналогичный мандат за номером 16268 для командировки с таким же заданием уже на Западный и Юго-Западный фронты, главным образом для ознакомления с деятельностью особых отделов названных фронтов и их органов. А вот еще один мандат, особый, существенно отличающийся от предыдущих двух уже тем, что на нем стоит гриф "Секретно".

"Действительно по 8 августа 1920 года Управл. делами 9 июля 1920 г.

МАНДАТ Предъявитель сего, особоуполномоченный Особого отдела ВЧК тов. Артузов Артур Христианович, командирован на Западный фронт для производства следствия по делу польского шпионажа. Тов. Артузов имеет право сношения по прямому проводу шифром и право пользования всеми средствами передвижения, не исключая и воинских поездов, экстренных и резервных паровозов. Все советские учреждения, особые отделы и ЧК обязаны оказывать тов. Артузову самое широкое содействие при исполнении возложенных на него служебных обязанностей". На этом мандате, как и на двух предыдущих, стоит подпись Ягоды - уже заместителя председателя Особого отдела ВЧК! Вот так, пока Артузов рос как профессионал-контрразведчик, выполняя сложные и ответственные оперативные задания, подчас рискуя жизнью, его бывший "партнер по кройке штанов" подымался по служебной лестнице, пользуясь огромным авторитетом в партии своего уже покойного родственника Свердлова . Подписал мандат Ягода, но само задание Артузову сформулировал Менжинский. Так уж сложилось в руководстве: Ягода с удовольствием занимался административными и хозяйственными вопросами отдела, но в сугубо оперативные дела предпочитал пока не встревать, да его к ним до поры до времени особо и не привлекали.

- Польский шпионаж сегодня - это очень серьезно, Артур Христианович,- подчеркнул в разговоре с Артузовым Менжинский, назначенный 20 июля председателем Особого отдела.- Московский эпизод это подтверждает, но он же открывает перед нами и определенные, весьма перспективные, на мой взгляд, возможности. По данным особых отделов фронтов и армий, военная разведка у поляков поставлена вполне квалифицированно. И это не может не тревожить наших военных. Ни для кого в Европе не секрет, что поляки воюют не на свои, а на французские и английские деньги.

- На свои им такую армию не вооружить,- согласился Артузов.

- Вот именно. И расплачиваются они со своими кредиторами не только военными успехами, но и шпионской информацией. Уверен, польские разведчики в России одновременно являются агентурой Сикрет интеллидженс сервис и, как там она у французов называется? Запамятовал? - Второе бюро,- улыбнувшись, подсказал Артузов, подумав: вряд ли Вячеслав Рудольфович может что-либо "запамятовать", просто "раскачивает" собеседника для разговора. - Англичане и французы посерьезнее поляков,- продолжал Менжинский,- музыку сегодня заказывают они и еще долго будут дирижировать. Поэтому так важно как можно скорее покончить с их фактической агентурой. Хотя полагаю, что сами разведчики Речи Посполитой могут и не подозревать, что работают не только на свою страну, но и на зарубежных дядей. Артузов успешно выполнил задание, блистательно провел сложную, многоходовую операцию. 18 июля 1921 года за успешную ликвидацию ряда контрреволюционных организаций, а также сети польского шпионажа в период советско-польской войны президиум ВЦИК наградил Артура Христиановича Артузова (Фраучи) орденом Красного Знамени. Если бы дано ему было знать, чем обернется для него эта победа семнадцать лет спустя! Военизированная польская шпионско-диверсионная организация действительно когда-то существовала. Ее ячейки в 1920 году активно действовали на территории России, Украины, Белоруссии, помогая резидентурам польской разведки, известной как "двуйка" (2-й отдел польского генштаба) .

Еще в начале 1920 года в поле зрения чекистов попал некий Игнатий, то ли Добужский, то ли Добружский, как позже выяснилось - Добржинский Игнатий . Стало известно, что в Москве действует польский резидент, скрывающийся под псевдонимом Сверщ (Сверчок). Предполагалось, что неведомый Добржинский и есть Сверщ, однако пока это оставалось лишь версией. Но вот в Белоруссии, в городе Орше агентурным путем удалось выйти на курьера московской резидентуры, некую Марию Александрову Пиотух . Выяснилось, что молодая женщина находится под сильным влиянием некоего Борейко, чьи приказания слепо выполняла. Выследить его никак не удавалось. Он был весьма осторожен.

Когда Артузову доложили об оршанской зацепке, он распорядился установить за Пиотух плотное наружное наблюдение: к двадцатому году чекисты научились не только владеть оружием, но и умело, скрытно превращаться в невидимую тень "объекта", не хуже знаменитых "гороховых пальто" - филеров царской охранки. В результате была установлена явочная квартира "двуйки" в Москве. Дальше - больше. На выявленной второй квартире Сверщ был почти задержан, но смог скрыться от преследования. Так продолжалось до 25 июля. В этот день на квартире ксендза Гриневского чекистская засада задержала неизвестного "гостя". Однако при попытке бегства он был убит в перестрелке возле здания разбитого в уличных боях семнадцатого года кинотеатра "Унион" у Никитских ворот. По найденным у убитого документам установили, что он был служащим одной из бронечастей московского гарнизона. По одним документам фамилия его была Гржимала. В записной книжке обнаружили фамилию сослуживца Гржималы Добржинского. Его арестовали. Поняв, что на сей раз уйти ему не удастся, он попытался застрелиться. В последний момент, рискуя сам получить пулю в голову, особист Федор Карин успел выбить из рук Сверща (именно им оказался задержанный) револьвер.

На первых допросах Добржинский молчал. Ничего не отрицал, не пытался выкрутиться, не лгал, ни о чем не просил. Просто молчал, словно воды в рот набрал. Артузов был почти в отчаянии, но вовремя взял себя в руки. Постарался по другим источникам узнать что-либо о задержанном.

Выяснилось, что, поляк по национальности, Добржинский последние несколько лет до революции жил в Москве. Успел закончить три курса историко-философского факультета Московского университета. При обыске у него на квартире были обнаружены документы и материалы, свидетельствующие о том, что он является членом Польской партии социалистов, изучал марксистскую литературу и посещал митинги, на которых выступали видные московские большевики. Из этого следовало, что Добржинский человек не только образованный, но и идейный. Следовательно, его молчание объяснялось не безрассудным упрямством или шляхетским куражом, но более высокими чувствами, к которым нужно было относиться и с пониманием, и с уважением. Потому Артузов резко изменил тактику допросов. Он перестал даже упоминать слово "разведка" (не говоря уже о более грубом - "шпионаж"). Он стал рассуждать о политике и социалистических идеях. И тут Добржинского словно прорвало. Вначале он лишь возражал Артузову отдельными ироничными репликами, потом более обстоятельно. Наконец уже на равных с особоуполномоченным включился в настоящую идеологическую дискуссию. И вот однажды, далеко не в первый день их "знакомства", Добржинский сознался, что ему многое и давно в политике Пилсудского не нравится. По его мнению, диктатор Польши отказался от своего социалистического прошлого и в возглавляемой им ППС ничего социалистического не осталось. В последнее время ему, Добржинскому, все больше импонирует политика советского правительства, и только долг заставляет его продолжать борьбу. Вернее, заставлял. Артузову даже показалось, что Добржинский в глубине души рад, что арест снял с него это тяжкое бремя. Хотя, разумеется, как умный человек, понимал, какое наказание может ему вынести трибунал за шпионаж в военное время. Высказал все это Добржинский горячо, как о чем-то накипевшем, и, безусловно, искренне. Он официально подтвердил, что является главным резидентом польской разведки в России, но наотрез отказался назвать находящихся на свободе своих разведчиков.

И тут Артузову пришла в голову невероятная, почти сумасшедшая идея: не только убедить Добржинского в бессмысленности его деятельности как польского разведчика, но и привлечь на свою сторону. Подумаешь, может воскликнуть искушенный читатель. Что тут особенного? Перевербовка шпиона, наличие "двойных агентов" - явление в разведке самое обычное и достаточно распространенное. Однако Артузов собирался не перевербовывать Сверща, а переубедить его на идейной основе, сделать не "двойным агентом", но полноправным, то есть кадровым сотрудником ВЧК! Чтобы усилить воздействие на Добржинского, Артузов устроил ему не допрос, а неформальную встречу с Менжинским. Затем с видным деятелем Коммунистической партии Польши, членом ее Центрального Комитета Юлианом Мархлевским 12 . Впоследствии бывший поручик Игнатий Добржинский вспоминал: "Больше допросов не было, меня начали воспитывать, повезли в Кремль к Мархлевскому. В Кремль меня повез на машине Артузов. Мархлевский на меня произвел хорошее впечатление.. Много говорил о Польше, о Пилсудском" С каждым днем Артузов убеждался, что Добржинский, каких бы взглядов он ни придерживался, человек честный. Постепенно он проникся к нему искренней симпатией, по-видимому взаимно, поскольку однажды Добржинский без всякого нажима, по ходу беседы поведал, что занимался подпольной работой не только в Москве, но и в оккупированных кайзеровскими войсками территориях. Именно он по приказу Пилсудского возглавил восстания рабочих против немцев в Гродно и Сувалках. Наконец Добржинский дал согласие, высказанное вполне официально, сотрудничать с ВЧК. Но по- прежнему не желал назвать своих сообщников.

Тогда Артузов, предварительно согласовав вопрос с Дзержинским, пошел на неслыханный шаг: он пообещал Добржинскому, что все названные им разведчики, как уже находящиеся под арестом, так и пока не выявленные, не будут привлекаться к ответственности, более того - будут возвращены на Родину еще до прекращения военных действий. Но только те, кто, как и сам главный резидент, работали из идейных побуждений. Добржинский после некоторого колебания сообщил, что, по его предположениям, подчиненный ему петроградский резидент Виктор Стацкевич (именно он поддерживал связь с польским генштабом через местную радиостанцию) тоже был бы рад по идейным соображениям прекратить свою деятельность против советской власти. Артузов и Добржинский выехали в Петроград и встретились со Стацкевичем. Добржинский оказался прав: Стацкевич согласился сотрудничать с ВЧК на тех же условиях - своеобразной амнистии его людям. Беспрецедентное соглашение было безотлагательно и пунктуально выполнено обеими сторонами. Более десяти польских арестованных разведчиков были доставлены на Западный фронт и переправлены в Польшу. Выехав на Западный фронт с тем самым третьим, секретным мандатом, Артузов включил в свою оперативную группу и Добржинского (под фамилией Сосновский ), и Стацкевича (под фамилией Кияковский ).

Под этими новыми фамилиями они и будут упоминаться далее в нашей книге. Уже на фронте в опергруппу были включены еще несколько поляков из числа перебежчиков и военнопленных, насильно мобилизованных в армию. За период месячной командировки Артузова на Западный фронт под его руководством и при активном участии Сосновского и Кияковского армейские особисты ликвидировали основные ячейки ПОВ , работавшие на польскую разведку, практически свели на нет диверсии и теракты в тылу Красной армии. Как установил по архивным документам ФСБ биограф Добржинского Александр Зданович , "одновременно Сосновский выполняет еще одно ответственное задание. Вместе с входившей в группу Юной Пшепилинской (ставшей вскоре его женой) Игнатий сумел проникнуть в польскую террористическую организацию, главной целью которой было уничтожение командующего фронтом М. Н. Тухачевского . И не только проникнуть, но возглавить ее, а затем подставить под удар чекистов. После успешной ликвидации опасных террористов Артузов окончательно убедился в надежности Сосновского и даже ходатайствовал перед Дзержинским о награждении его орденом Красного Знамени. Троцкий издал соответствующий приказ Реввоенсовета".

Однако решение Артузова привлечь Сосновского к выполнению важной и секретной работы было принято далеко не всеми его коллегами. Резко протестовал, например, начальник Особого отдела Западного фронта , известный чекист Филипп Медведь . Такую же позицию занял близкий друг Артузова, впоследствии его многолетний помощник Роман Пиляр (иногда его фамилию пишут с двумя "л"). Роман Александрович был человеком во многих отношениях необычным. В частности, по своему происхождению: во-первых, он принадлежал к известному прибалтийскому роду баронов Пиляр фон Пильхау , во-вторых, приходился двоюродным племянником - Дзержинскому! Еще один парадокс Гражданской войны. Резкие возражения Пиляра были для Артузова особенно неприятны, потому что Роман Александрович был одним из немногих сослуживцев, с которыми Артур Христианович, чуждый фамильярности, был на "ты". Уже позднее, осенью, над позициями польских войск с самолетов были сброшены тысячи листовок. В них было напечатано "Открытое письмо к товарищам по работе в ПОВ - офицерам и солдатам польской армии, а также студентам - товарищам по университету от Игнатия Добржинского". В письме Игнатий объяснял мотивы своего добровольного перехода в "лагерь пролетарской революции". Листовки способствовали резкому снижению активности остававшихся, точнее, уцелевших ячеек ПОВ, явке и даче развернутых показаний многих их участников. Простить подобное своему бывшему резиденту польский генштаб и руководство польской разведки, разумеется, не могли. Совершить теракт было приказано бывшему офицеру Борейко . Благодаря плотному и непрерывному наблюдению за Марией Пиотух Борейко на полпути к Москве был арестован. Задержали и Пиотух. Однако, приняв во внимание, что действовала она под сильным давлением Борейко и существенного вреда советской власти не принесла, ее вскоре освободили и даже предоставили работу. Что же касается Сосновского и Кияковского , то оба они были официально зачислены в штат ВЧК. К 1922 году Гражданская война завершилась уже на всей территории советской России. Соответственно отпала надобность содержать в прежнем объеме самый крупный в системе ВЧК Особый отдел, занимавшийся прежде всего военными делами. Одновременно возникла потребность в самостоятельном подразделении, которое специализировалось бы на борьбе с иностранным шпионажем, внутренней и внешней контрреволюцией в условиях уже мирного времени. Потому в мае 1922 года из Особого отдела был выделен новый отдел - контрразведывательный (КРО ВЧК) . Из Особого и некоторых других отделов и служб в него направили самых опытных, квалифицированных и образованных (по меркам того времени) чекистов. Начальником КРО был назначен человек, по праву считавшийся "звездой" ВЧК,- Артур Христианович Артузов , к тому времени уже не особоуполномоченный, а начальник оперативного отдела Управления Особого отдела ВЧК. Крокистами (как называли сотрудников КРО чекисты из других служб) стали и Сосновский , и Кияковский . По штатному расписанию начальнику КРО полагалось два заместителя. Одним из них стал Роман Александрович Пиляр . Вторым - флегматичный латыш с круглой, рано облысевшей головой на короткой шее, с крохотными невыразительными глазками. Большой симпатией в отделе он не пользовался, потому его охотно отпустили на постоянную работу в судебные органы, тем более что он сам этого хотел, поскольку по образованию был юристом. В короткий срок он сделал на новом поприще поразительную карьеру - лет двадцать занимал высокую должность председателя Военной коллегии Верховного суда СССР и заслужил в оном качестве репутацию главного палача страны. Звали его Василий Васильевич Ульрих .

Ссылки: