Арест Артузова, роль Баштакова

И по сей день, когда частично открыты ранее строго засекреченные документы, в деле Артузова остается много загадок, неясностей, так называемых белых пятен, хотя правильнее было бы их назвать черными. Для автора данной книги главная загадка - кто был инициатором ареста Арту- зова. Подписи на ордере не означают ровным счетом ничего - это всего лишь документальное оформление уже принятого ранее решения. Ордера на арест крупных работников или известных людей подписывали, как правило, кто-либо из заместителей наркома НКВД и начальник 2-го (Оперативного) отдела ГУГБ НКВД. Бывали исключения: ордер на арест Ягоды подписал новый нарком Ежов, а сам арест произвел не сотрудник Оперода, а замнаркома Фриновский. Но это действительно случай особый. Еще за месяц-полтора до ареста Артузова нарком Ежов, как уже известно читателю, на двух адресованных ему письмах Артура Христиановича наложил вполне деловые резолюции, по которым можно судить о спокойном тогда его отношении к корреспонденту.

Назначение корпусного комиссара на должность, которую с успехом мог бы занять старший лейтенант или капитан госбезопасности, тоже еще ни о чем не говорит. Сам Артузов это назначение считал мягким наказанием за допущенные "огрехи" (которых, как мы знаем, на самом деле не было). Наконец, у наркома могло быть и такое соображение: историю ВЧК-ОГПУ-ГУГБ к юбилею должен написать человек, хорошо эту историю знающий. Артузов подходил идеально. А там, глядишь, после юбилея можно будет подобрать ему должность, соответствующую и званию, и опыту. По мнению автора, решающую роль в судьбе Артузова сыграл (во всяком случае, в пределах Лубянки, а не ЦК и Кремля), настоял на его аресте Михаил Фриновский , ставший 15 апреля первым заместителем наркома и начальником ГУГБ , заняв эти должности вместо Якова Агранова 130 .

Санкционировал ли арест Артузова Сталин - неизвестно. Возможно, что нет - формально нынешняя должность Артура Христиановича не числилась в номенклатуре Секретариата ЦК. Но в равной степени возможно, что да. В пользу этой версии говорит такое соображение: уже полным ходом, хотя и с соблюдением строгой секретности, раскручивалось "дело" Маршала Советского Союза Тухачевского и других военачальников : командарма первого ранга Ионы Якира, командарма первого ранга Иеронима Уборевича, командарма второго ранга Августа Корка, комкора Роберта Эйдемана, комкора Бориса Фельдмана, комкора Виталия Примакова и комкора Витовта Путны.

Наверняка Сталин, Ворошилов, Ежов уже просматривали списки высшего начальствующего и политического состава РККА, а также НКВД для определения врагов "первой", "второй", "третьей" категории очередности. Корпусных комиссаров тогда было не так уж много, фамилия Артузова по алфавиту шла третьей или четвертой 131 .

Словом, остается загадкой, что произошло в конце апреля - начале мая 1937 года, почему так резко изменилось в верхах отношение к Артузову. С ходу пристегивать его к "ягодинской банде" было не очень разумно - в НКВД все знали о неприязненных отношениях между бывшим наркомом и бывшим начальником ИНО. Знал это и Ежов. К тому же, будучи заместителем начальника Разведупра РККА, Артузов, конечно, поддерживал деловые контакты со своим преемником по ИНО Слуцким, но с Ягодой больше не встречался. При аресте Артузова присутствовал "свидетель" (ниже автор объяснит, почему взял это слово в кавычки) - оперуполномоченный того же 8-го (Учетно-регистрационного) отдела, лейтенант госбезопасности Леонид Фокиевич Баштаков , впоследствии возглавивший этот отдел, называвшийся тогда уже 1-м Спецотделом НКВД СССР . Вот что показал генерал-майор в отставке (с 1947 года) Леонид Фокиевич Баштаков 20 апреля 1955 года, будучи приглашенным в КГБ при Совете Министров СССР: "Артузова я лично знал с 1932 по 1937 год, то есть по день его ареста, по совместной работе в органах ОГПУ-НКВД. В первой половине 1937 года я работал в подчинении у Артузова на протяжении полутора-двух месяцев. Артузов - человек большой культуры, с большим опытом оперативной работы, к подчиненным был внимателен, отзывчив. Знаю его по работе в школе органов, там он как лектор пользовался большим авторитетом и уважением 132 . Арест Артузова для меня был полной неожиданностью. Произошло это таким образом. В день ареста Артузова я работал в кабинете Артузова, так как он был на партийном активе в клубе НКВД. Часов в 12 ночи Артузов возвратился с актива в возбужденном состоянии. На мой вопрос, что случилось, Артузов, волнуясь, беспрестанно ходя по комнате, стал ругать Фриновского и говорил примерно следующее: "Этот выскочка, недоучка 1 33 ни за что оскорбил меня на активе, назвав меня шпионом. Мне даже не дали возможности отпарировать его выступление". Спустя 20-30 минут работники Оперода 1 34 арестовали Артузова. В моем присутствии производилась опись документов в кабинете Артузова. Что это были за документы, я сказать не могу, так как не читал их. Не знаю и судьбы дальнейшей этих документов". В этом немногословном показании сплелись воедино и правда, и ложь, и недомолвки, и лукавство. Словом, снова типичная амальгама. Почему автор именно так обозначает показания генерал-майора Баштакова? Потому что знает о некоторых фактах его биографии, о которых генерал- майор под предлогом соблюдения режима секретности предпочитал не распространяться даже в кругу самых близких ему людей. И правильно делал: иначе не дожил бы ни до заслуженной пенсии, ни до мирной кончины в кругу семьи.

Казалось бы, человек все годы службы просидел хоть и в ОГПУ-НКВД-МГБ- КГБ, но на "бумажной" работе (начальствование в Высшей школе не исключение), к оперативным делам ни по линии контрразведки, ни тем более разведки отношения не имел. Вроде бы чистой воды чиновник от НКВД. Но почему-то именно ему, пережившему и Ягоду, и Ежова, очередной нарком НКВД Лаврентий Берия по меньшей мере трижды дает секретнейшие, ответственнейшие и весьма щепетильного свойства задания. См. Роль Баштакова в Катынском расстреле

Роль Баштакова в расстреле заключенных Орловского централа, 1941 г

Участие Баштакова в расстреле под Куйбышевым Выходит, Леонид Баштаков - вовсе не скромный "коллежский регистратор", тем более не "книжный червь" и мог бы в своей Высшей школе в качестве "спецдисциплины" обучать молодую смену не только учету и регистрации.

А теперь разберемся с показаниями Баштакова. С первой частью его показаний все ясно. Баштаков прекрасно понимал, что в 1955 году его опрашивают в связи с начавшейся реабилитацией "врагов народа". Отсюда и положительный крен. Но осторожно: в самом деле, разве шпион и предатель не мог быть человеком большой культуры, отзывчивым к сослуживцам? Но все же постарался представить себя в наилучшем свете. Как объективного "свидетеля". А теперь зададим два резонных вопроса.

Первый: что, собственно, делал Леонид Баштаков в кабинете своего начальника? Разве не имел он собственного рабочего места? Кстати, как известно читателю, Артузов в новой должности занимал крохотный кабинетик-клетушку на первом этаже. Места для второго письменного стола там не было.

Второй: почему Баштаков работал там аж до двенадцати часов ночи? Может быть, по просьбе Артузова отбирал для него материалы к очередной главе будущей книги и не успел этого сделать днем? Далее Баштаков упоминает скромно, что при нем производилась выемка документов, обнаруженных в кабинете Артузова, но что это за документы, он не знает, так как их не читал. Правдивы в заявлении только последние два слова - "не читал". Но о чем они - знал прекрасно, ибо на каждой папке, изымаемой из сейфа, была надпись, которая и заносилась в опись.

И напрасно скромничает уполномоченный 8-го отдела лейтенант госбезопасности Баштаков - он не просто присутствовал при этой процедуре. Он самолично составлял опись изъятого. О чем свидетельствует его подпись под оной.

Вот личный обыск Артузова действительно производился лишь в присутствии Баштакова . Его проводил младший лейтенант госбезопасности П. Васильев . При этом было изъято: партийный билет за номером 1018779; служебный пропуск в Кремль за номером 079; удостоверение НКВД за номером 35; пропуск в Наркомат обороны; знак "Почетный чекист" за номером 33 и грамота к нему (в форме удостоверения личности, несколько большего размера); нож перочинный в кожаном футлярчике; два письма и три записки; девять почтовых марок.

Ссылки: