 |
Анненков ищет поддержку для борьбы с Советами
По кругу на аркане бегала резвая лошадка с заплетенной гривой. Вспотевший от натуги тщедушный казачок, пощелкивая бичом, то и дело погонял ее. Это был один из шести казаков, которые добровольно еще оставались при атамане. Остальные - попросту разбежались, почувствовали, что с атаманом больше каши не сваришь. Во всяком случае, пока не появятся у атамана могущественные, а главное - денежные покровители. Сам атаман, облачившись в генеральскую форму, сидел в плетеном кресле и молча наблюдал за тренингом. Рядом примостился Денисов . Зная слабость Анненкова к лошадям, он рассчитывал во время тренинга улучить момент, чтобы заговорить с атаманом о его дальнейших планах.
- Борис Владимирович, наши единомышленники не дремлют, готовятся. А Семенов вот-вот поход начнет,- начал разговор издалека Денисов.
- Выходит, только мы с вами сложили оружие. Да стоит нам нацепить только шашки, как это заметит жена французского посланника мадам Флерио, и денежки сами потекут к нам. Анненков, продолжая сосредоточенно наблюдать за действиями казака, полез в карман и вытащил сложенную газету:
- Прочти подчеркнутое. Денисов неохотно взял газету в руки. Это был хорошо ему известный белогвардейский листок "Возрождение". Нашел отчеркнутые атаманом строки, прочел вслух:
- "Мы отступили. Но мы не сдались. Мы залегли в окопы "беженского существования" и ждем".
- Понимаешь - ждем,- с нажимом повторил за ним Анненков.
- Чего ждем?
- Своего часа. Забрав газету на рук Денисова, атаман неожиданно спросил:
- Ты в тюрьме когда-нибудь сидел?
- Нет, Борис Владимирович.
- То-то. Слишком ретивых в зиндан прячут. Нет, я не трус. Но, возможно, покажусь тебе трусом, если прочтешь одну конфиденциальную бумагу.- Анненков вынул из нагрудного кармана вчетверо сложенный лист бумаги, протянул Денисову: - Ознакомься!
Чем глубже вникал в содержание текста Денисов, тем свирепее становилось его лицо.
- Да за это шашкой, шашкой! - еле сдержав себя, выдавил бывший начальник штаба.
- Осади коня!- крикнул казаку атаман, словно не замечая реакции своего ближайшего сподвижника.
- Значит, разуверился во мне? - укоризненно спросил Анненков.
- А вы как полагаете? - уклончиво буркнул Денисов.
- Ты бы подписал такую бумагу?
- Даже под пыткой не подписал бы.
- Еще как бы подписал. Денисов был в недоумении. Что случилось с атаманом, почему отказывается от борьбы, почему кается в грехах, ведь совершал святое дело, лил большевистскую кровь!
- Значит, ты решил, что я предатель,- продолжал разговор атаман.- Запомни: плохой анализ разрушает все, а ты, я вижу, плохой аналитик, хоть и учился в Генштабе. Позволь задать тебе один вопрос только: где мы находимся?
- Как - где? В Китае, в Ланьчжоу!
- Кто хозяин этого края?
- Фэн Юйсян .
- Кто он такой?
- Маршал, командующий Первой народно-революционной армией.
- Вот видишь, командующий. Если мы публично хоть раз тявкнем против Советов, он нас с тобой скрутит в бараний рог. На время надо затаиться, выждать. Будем жить тихо, заниматься лошадками. Я даже присмотрел коняшку в подарок маршалу. Про нас забудут. Но ты же знаешь, что наши единомышленники нас не забывают. Они наведываются.
Анненков подразумевал переписку и курьеров шанхайской монархической организации НН. Под этими буквами скрывался сам великий князь Николай Николаевич , живший в предместье Парижа Шуаньи и мечтавший возвратиться в Россию в качестве императора. Атаман был также связан с Богоявленским братством , во главе которого стоял его бывший подчиненный полковой врач Д. И. Казаков .
- Вот что, друг, считай, что это письмо - конспиративное,- решительно закончил беседу Анненков. Письмо, столь взволновавшее Денисова, вместе с двумя другими посланиями Анненков передал бывшему начальнику своей личной охраны Ф. К. Черкашину , который пробрался к нему под видом скупщика пушнины для английской фирмы. Черкашин привез Анненкову письмо от М. А. Михайлова , начальника штаба русской белогвардейской группы при армии генерала Чжан Цзолина .
Михайлов , бывший начальник штаба 5-й Сибирской колчаковской дивизии , предлагал атаману вспомнить прежние времена, собрать отряд, встать на сторону Чжана и начать борьбу против СССР. Обдумав это, а также предложения, вытекающие из переписки с шанхайской группой, Анненков и написал три письма. Вот что сообщал атаман Михайлову: "Сбор партизан и их организация - моя заветная мечта, которая в течение пяти лет не покидала меня? И я с большим удовольствием возьмусь за ее выполнение. Судя по многочисленным письмам, получаемым от своих партизан, они соберутся по первому призыву. Все это даст надежду собрать значительный отряд верных, смелых и испытанных людей в довольно непродолжительный срок. И этот отряд должен быть одним из кадров, вокруг которых сформируются будущие части".
В другом письме, адресованном белогвардейцу П. Д. Иларьеву , сколачивающему фронт борьбы с советской властью, Анненков писал:
"Привет, дорогой Павел Дмитриевич! Итак, я хочу собирать свой отряд старых партизан. Думаю, что и ты с теми, кто тебя окружает, соберетесь в нашу славную стаю? Для того чтобы я выбрался отсюда, нужно добиться того, чтобы мое имя совершенно не упоминалось в причастности к отряду. Лучше, наоборот, распускать слухи о моем отказе вступать в дальневосточные организации, о моей перемене фронта". Содержание третьего письма, адресованного Казакову, с которым Анненков познакомил Денисова, было полной противоположностью двум первым. Главе Богоявленского братства атаман писал о своем нежелании вступать в армию Чжан Цзолина, об отходе от борьбы с Советами и вообще от политики. Это было тонко рассчитанное письмо. Всякое могло случиться. Черкашин как курьер не внушал Анненкову особого доверия. Любитель спиртного, он мог затерять письма, а мог и перепродать. Третье письмо в таком случае стало бы для атамана спасительной лазейкой. Анненкову нельзя было отказать в прозорливости. Один из предвиденных им случаев и произошел.
Курьер со всеми предосторожностями покинул конеферму атамана, все в том же обличье скупщика пушнины. Письма находились в чемодане с двойным дном. Сев в купе поезда, Черкашин почувствовал себя в безопасности и решил, что дальнейшие предосторожности уже ни к чему. Здесь до него никому дела нет. Вагон заполнялся народом. Появились попутчики и в купе Черкашина. Как они ухитрились проникнуть в его чемодан - одному Богу ведомо. Короче говоря, письма исчезли.
Ссылки: