 |
Как приручить реактор
Надо сказать, что когда мы построили первый большой реактор, то очень серьезно стоял вопрос, удастся ли нам им управлять теми средствами которые были запроектированы. Кроме того, нам нужно было при пуске понять, а безопасен ли он в случае всякого рода аварийных ситуаций. Например, такая аварийная ситуация как прекращение подачи воды. Это всегда может быть. И что при этом произойдет. Вода все-таки является кроме замедлителя еще и поглотителем нейтронов, довольно сильным. Замедление на уран-графитовых реакторах в основном идет на графите. Так что замедление в воде особой роли не играет.
И поэтому была такая опасность, что вдруг вода прекратилась, ушла из реактора. Поэтому у меня поглощение нейтронов уменьшилось благодаря уходу воды - или ушла, или вскипела допустим.
И поэтому у меня может быть разгон, ядерный разгон, цепная реакция в этом реакторе и тогда все может к чертовой матери развалиться и неизвестно чем кончится. Поэтому мы должны были вот все эти вещи оценить. Оценить мы их могли только прямым опытом при запуске реактора. То есть мы всегда делали так. Мы начинали загружать реактор ураном и следили как у нас меняется коэффициент размножения этой системы по мере увеличения количества загруженных каналов. Наконец мы находим минимальную критическую массу. Именно минимальную, то есть еще воды нет, ничего нет. Тогда мы подавали туда воду. Тогда мы для начала взвешивали действие стержней регулирования. Но все это было очень неточно, потому что количество-то урана не то, которое по проекту положено, а скажем раз в пять меньше. Поэтому тут нужно было действовать таким методом постепенного приближения. Вот мы взвешивали стержни. Потом мы давали воду, определяли как вода действует на это дело. Но мы еще не могли его выводить на мощность естественно. Потом мы его достраивали сколько-то. Опять повторяли эту же сумму экспериментов - и еще раз, и еще раз. Потом в конце концов мы получали какие-то кривые, которые можно было куда-то экстраполировать. И вот эти экстраполяционные значения они для нас и были чрезвычайно важны, это были такие опорные точки. Но результирующий опыт должен был быть такой - что когда уже загружен полностью весь реактор нужно было потихонечку начинать выпускать воду и смотреть, что при этом будет получаться, как будет подниматься реактивность. И вот я помню, мы запускали один из этих реакторов, его научным руководителем я был, а дежурным научным руководителем при пуске был один из сотрудников Курчатова. И это был такой бойкий довольно человечек, он значит дает команду перекрыть воду на такой-то коллектор, перекрыть воду на такой-то коллектор ...
Потом еще дает команду такую же. А тут значит на пульте управления там сидит Ванников , еще масса какого-то народу, начальства. А я значит за всем делом наблюдаю, я не мешаюсь в то что делается на пульте. И вдруг я смотрю, начинает реактор разгоняться, по гальванометру. Дежурный научный руководитель нажимает кнопку на опускание стержня - немножечко просело, опять начинается разгон. Он нажимает второй стержень, немножечко просела, опять начинается .... реактор пошел. Все это делается на мощностях еще нулевых. Но реактор полностью загружен. А идет то разгон по экспоненте. Так что тут прозевать это ... Я значит выскочил на балкон, который над центром зала и рявкнул там был такой Пентакин, начальник смены - и ему кричу открывай воду! Во все коллекторы, немедленно, быстро! Тот значит бросился открывать всю воду. А в чем оказалось дело.
Между блоками и трубой алюминиевой, в которую они вставлены - очень маленький зазор, там около двух миллиметров. А вне графитовой части она переходит в толстую алюминиевую трубу большого диаметра. И там полно воды. И когда руководитель пуска стал закрывать воду в каком-то коллекторе - то он скомандовал закрыть воду, но реакции не увидел, потому что еще вода из этой трубы не стекла. И он быстро второй коллектор закрывает, третий коллектор закрывает, а потом вдруг оно начало из всех более или менее подряд выливаться и реактивность поперла кверху. Я значит выскочил оттуда с этого балкона и сразу взял и опустил все стержни. Это единственный раз был, когда я вмешался на пульте, я эти тумблеры, которые опускают стержни, все повернул вниз. И реактор заглох. Через три минуты было все кончено.
Как контрольный прибор у нас существуют специальные ионизационные камеры, которые работают на щелкун. А щелкун он дает щелчки пропорционально току в этих камерах. И ты можешь не смотреть на приборы, а слышишь - пошло так ти....ти...ти..ти.ти . Потом переключается на следующий диапазон и опять ти....ти...ти..ти.ти - опять перерыв - в общем там порядка на четыре в общем мощность успела выскочить, на четыре-пять порядков. Я значит спрашиваю у руководителя пуска - почему ты не сбросил сразу все стержни? Но вот оказалось что он недостаточно изучил проект. А у нас там было сделано так, что поднимать стержни ты можешь только по одному, а опускать можешь хотя бы и все сразу. Это было впервые на этом реакторе сделано. На первом этого не было. Значит остановили мы это дело. а у меня ... буквально пот с меня, я стою, платком вытираю себе башку. Ванников ко мне подходит. А что же, говорит, лошадка могла убежать? Я говорю - могла. Ну, говорит, вы оправдали свою зарплату за всю жизнь. Тогда я так взволновался, что я закрыл работу в этот день. Мы все разошлись. На следующее утро только там собрались. На следующее утро собрались и разбирали что могло произойти. Потому что мы не знали, какая температура могла уже развиться в урановых блоках. И поэтому надо было очень внимательно обсудить всю ситуацию до следующего захода пуска. А дежурного руководителя я тогда отстранил от дальнейшей работы по пуску. Страшное дело было.
Ссылки: