В Гардезе, 3АК ВС ДРА, генерал-лейтенант Гулям-Наби

Рано утром вылетели на трех вертолетах в Гардез, как обычно прибегнув к мерам предосторожности - то есть мы с Рафи летели в разных машинах. В Гардезе размещался штаб ЗАК . Этот корпус включал три пехотные дивизии - 13-ю, 14-ю и 25-ю, 22-й горнопехотный полк и полк "командос". Корпус дислоцировался на территории провинций Пахтия и Пактика, прикрывая кабульское направление с юга, на трассах Хост-Кабул и Газни- Кабул. Командовал корпусом человек известной и древней фамилии - генерал-лейтенант Гулям-Наби . Встречать министра обороны по всем правилам должен был бы именно командир корпуса. Но ожидал нас на летном поле лишь его начальник штаба и, разумеется, советник при командире корпуса генерал-майор Жолнерчик (опытный, энергичный и властный генерал). Предупреждая мой вопрос о командире корпуса, начальник штаба сообщил, что комкор пребывает у себя дома. Министр обороны не смог скрыть смущения. Я спросил: куда поедем? Рафи, перемолвившись с начальником штаба, сказал, что поедем к комкору домой. Поехали.

Обыкновенный по афганским понятиям дворец, огражденный трехметровым дувалом, за которым раскинулся сад с бассейном. Несмотря на зимнее время, когда все, естественно, промерзало, чувствовался уход за хозяйством. Вошли в холл. Через раскрытую в гостиную дверь я увидел большую комнату, убранную коврами. У дальней стены с тремя окнами, на возвышении, обложенный с трех сторон подушками, сидел человек лет 45-47 с красивой курчавой шевелюрой и ухоженной бородой с проседью. Одет он был в халат, шелковые шаровары и носки. То был командир Третьего армейского корпуса, генерал-лейтенант вооруженных сил ДРА Гулям-Наби. Справа от хозяина стояли несколько столиков, покрытых салфетками и уставленных фруктами и бутылками с напитками. Рафи, поспешно сняв ботинки, на полусогнутых ногах короткими шажками приблизился к Гулям- Наби. Хозяин протянул руку министру обороны, и Рафи - о, Аллах! - приложился к руке губами. Затем они троекратно прикоснулись друг к другу щеками. Я впервые увидел подобную сцену. Я тоже снял ботинки - а что делать? Хорошо, что одет был в афганскую униформу без знаков различия, иначе выглядел бы не очень ловко в форме генерала Советской Армии и - в носках! Подошел я вплотную к Гулям-Наби и увидел протянутую для поцелуя руку. Ну уж хрен-с-два!.. Пожал руку, заметив, как по лицу хозяина пробежала легкая тень, однако наши бороды соприкоснулись трижды в традиционном приветствии. Не знаю, целовал ли ему прежде руку генерал Жолнерчик. Думаю, что нет. Во всяком случае, сейчас он ограничился рукопожатием. Ну а начальник штаба 3-го корпуса, естественное тоже подобострастно поцеловал руку хозяина, а переводчик - тем более. Мой же переводчик Костин остался на высоте, поприветствовав генерала лишь наклоном головы. Сели. Обменялись общими вступительными фразами. Мухамед Рафи почти в оцепенении смотрел на Гулям-Наби, явно не способный выдержать роль визиря и вести деловой разговор. Пришлось мне самому взять инициативу. Сначала я рассказал Гулям-Наби о гератских событиях. Комкор не выказал никакой заинтересованности в услышанном. Похоже, мысли его витали где-то далеко-далеко. Я поинтересовался положением дел в корпусе. Он, не стесняясь, ответил, что Аллаху это положение, очевидно, лучше известно. - Аллаху-то, конечно, известно, кто же будет в этом сомневаться! Но, может быть, командир корпуса сумеет проинформировать меня и визиря об укомплектованности корпуса людьми и техникой? Гулям-Наби, однако, дал мне твердо понять, что это не его дело. Ранее Жолнерчик неоднократно докладывал мне, что Гулям-Наби вообще не интересуется положением дел в корпусе. Древнейшая родословная этого человека и охранная грамота, данная его предку эмиром, обеспечивали безбедную и спокойную жизнь и - по достижении определенного возраста - выход в отставку в звании генерал-лейтенанта. А он и так уже был в этом звании. Во второй половине 70-х годов прошлого столетия, когда афганцы вели на своей территории войну с англичанами и разгромили британский экспедиционный корпус , его предок, полковник, командовал передовым отрядом и успешно выполнил задание эмира. И тогда ему была вручена индульгенция, охранная грамота, гласившая, что все его потомки (точнее, старшие сыновья) должны носить имя Гулям-Наби и должны заканчивать службу так, как ее закончит тот самый предок, достигший в конце жизни должности командира корпуса и звания генерал-лейтенанта. Каждый старший сын обязан был 13-15-летним мальчиком - вместе с другими детьми именитых афганских аристократов - отправиться на обучение в Анкару. И срок того обучения составлял лет 15- 17. Пока афганец учился в Анкаре, ему запрещалось в течение всего срока обучения и службы возвращаться домой. Таким было незыблемое правило. Получив образование в Турции и звание лейтенанта, прослужив там еще 10- 12 лет и дослужившись до звания полковника, молодые афганские аристократы были обязаны жениться на турчанке. А, вернувшись в афганские вооруженные силы, очередной старший сын Гулям-Наби получал должность командира полка. А дальше уже шло по накатанной дороге: пять-шесть лет он служил командиром полка, занимаясь в основном домашними делами, воспитывая детей и, конечно же, в первую очередь старшего сына. Затем пять-шесть лет - в должности командира пехотной дивизии в звании генерал-майора. А затем тоже лет пять-шесть командиром армейского корпуса, естественно уже в звании генерал-лейтенанта. Эти протурецко настроенные военные - Анкара всегда держала их в поле зрения - были продолжателями жизни и традиций афганской аристократии, проводя турецкое влияние как в своем окружении, так и в армии. Сын Гуляма-Наби в те годы учился в Анкаре. Вот такой человек командовал армейским корпусом на одном из важных операционных направлений. И министр обороны, я это видел, не знал, как к нему подступиться. Позднее, беседуя с Бабраком Кармалем, я настаивал на смещении Гулям-Наби. Но Бабрак отвечал: - На окраине Кабула стоит большой гранитный столб, метров 10-15 высотой. Его поставил на границе своей империи Александр Македонский. Так знайте, мне легче сдвинуть этот столб, чем снять с должности Гулям- Наби. Забегая немного вперед скажу, что в августе, когда положение в Афганистане стало критическим и моджахеды свирепствовали в районе Хоста и в направлении Гардеза , Газни , а командир корпуса по-прежнему бездействовал, я ультимативно потребовал от Бабрака убрать с должности командира корпуса Гулям-Наби. И Бабрак сделал это, то есть вывел Гулям- Наби в резерв (со всеми привилегиями, поставив в положение еще более высокое, чем он занимал на должности комкора, - в положение губернатора провинции).

Дивизии 3-го корпуса размещались в основном гарнизонами. Укомплектованность их была низкая: от 34 до 75 процентов. А что означают 34 процента? Это такое наличие сил и средств, которых зачастую не хватает даже для охраны самих себя. Вооружение и техника корпуса находились в плохом состоянии. Рафи как молодой министр, конечно, горячо возмущался, но позволял себе это вне пределов общения с Гулям-Наби.

Да-а, если бы в тот период моджахеды активизировали свои действия в полосе ЗАК, нас тряхнуло бы серьезно. Но они, видимо, предпочитали действовать там, где были главные силы афганской и советской армий, рассчитывая, что остальное рухнет само. Такое предположение было не лишено оснований. Позднее нами, конечно, были предприняты необходимые меры для укрепления 3-го корпуса. И большую роль в этом деле сыграли наши советники, служившие в каждом полку, каждом батальоне.

По завершении трехдневной инспекции мы вылетели в Асадабад . Там, северо-восточнее Джелалабада, дислоцировалась 9-я горно-пехотная дивизия 1АК. Встречал нас командир корпуса полковник Халиль Ула со своей небольшой оперативной группой и командир 9-й горно-пехотной дивизии. Дивизия прикрывала границу северо-восточнее Джелалабада, дислоцируясь вдоль нее подразделениями не мельче пехотного батальона. В целом она не играла сколь-нибудь значительной роли в уничтожении моджахедов, так как в этом горном районе их было не много. Но удерживать район, то есть контролировать территорию, - являлось делом отнюдь не второстепенной важности. Части и подраделения 9-й горно-пехотной дивизии были укомплектованы сравнительно неплохо по условиям того времени - на 60-75 процентов, большего и требовать было нельзя.

Откровенно говоря, особых дел в 9-й горно-пехотной дивизии у меня не было. Я просто-напросто оттягивал возвращение в Кабул. Гератские события все еще держали меня в угнетенном состоянии. Что это было? И правильно ли я действовал? Вопросы снова и снова вертелись в голове и не давали мне покоя. Итак, в течение девяти суток я со своей оперативной группой инспектировал войска. Наше передвижение можно сравнить с обратным ходом часовой стрелки - с северо-востока на запад и далее на юго-восток (Бадахшан, Кундуз, Герат, Кандагар, Гардез, Асадабад). Иногда, именно после той поездки, - уж не знаю по какой ассоциации - мне снился по ночам часовой циферблат, по которому стрелка так и бежит - в обратном направлении. Уж не стремился ли я, хотя бы подсознательно, хоть немного повернуть время вспять, к тем дням, когда ничего из происходившего на моих глазах в Афганистане вовсе не было? Конечно, же это фантазия! Если б и впрямь можно было прокрутить стрелки назад и никогда не соприкасаться - даже в мыслях - с теми трагичными днями!..

Ссылки: