Анахита и Голь Ака

Черемных напомнил: - Послезавтра в одиннадцать у вас будут Анахита и Голь Ака. Мороженое? - Пяти сортов? - Нам с Самойленко присутствовать? - Нет! А тебе - особенно нет!.. - Почему? - Из твоих глаз выскакивают желтые чертенята. Когда ты ее осматриваешь! Греха потом не оберешься! - Ха-ха? Ха-ха? Уловили, поймали? Ха-ха? Ха-ха?

Короткий зимний день мы провели на учебном центре и вернулись в Кабул. Ровно в одиннадцать часов, без стука открыв дверь моего кабинета и пропустив впереди себя Анахиту Ротебзак и генерала Голь Ака, вошли два моих боевых друга, два генерал-лейтенанта в форме, Черемных Владимир Петрович и Самойленко Виктор Георгиевич. Анахита Ротебзак - в черном, английского покроя, костюме. Красный круглый шнурок у ее лебединой шеи небрежно стягивал белую блузку. Серебро волос высокой прически оттеняло красоту ее точеного моложавого лица. Традиционно трижды - щека к щеке - поприветствовали друг друга, и с Голь Ака - тоже. - Как приятно видеть вас, Анахита, среди этих суровых воинов? Надеюсь, в добром здравии и прекрасном настроении?.. Голь Ака перевел, и я заметил как по лицу гостьи промелькнула тень то ли тревоги, то ли недовольства. - В моей стране проливается много крови, крови женщин и детей, - переводил Голь Ака, - и я по важному делу. Я отбросил свой наигранно- любезный тон и еще подумал про себя: "старый охломон". - Леди просит вашего фирменного чаю. А мне, кхе-кхе, как всегда, - рюмку коньяка, - гортанно произнес Голь Ака. Черемных и Самойленко, откланявшись, вышли. И тут же в дверь вошли две наши русские официантки с подносами. Фрукты, сладости, чай и мороженое - опять пяти сортов! Я видел, что Анахиту это слегка встревожило, но не как в прошлый раз. Особенно - появление этих наших девушек: они были молоды и к тому же - красивы. А, как известно, женские красота и ум терпят поражение в конкуренции с молодостью. Анахита Ротебзак это чувствовала - она ведь была прежде всего женщиной, а уж потом - политическим деятелем. К тому же на этот раз, видимо, мы с Владимиром Петровичем перестарались - красавицы и мороженое не вписывались в возможную цель делового посещения Анахиты Ротебзак к Главному военному советнику. Век живи и век учись! Особенно дипломатическим тонкостям. Анахита, что-то сказала Голь Ака. - Леди информирует вас. В ближайшее время в Кабуле будут сформированы три женских батальона. Каждый по 200 девушек, - говорил Голь Ака, а Анахита, слегка кивая головой, в упор глядела на меня, изучая мою реакцию. - Один батальон медсестер, другой - радисток-телеграфисток, третий - регулировщиц на дорогах. - Прекрасно! - не найдя ничего умнее, с ходу ответил я, - это чудесно: женщины-патриотки участвуют в укреплении революционных завоеваний в Афганистане. Мне вдруг стало стыдно за эти показные слова, сказанные не вовремя и не к месту. Но - воробей вылетел. - Леди разрешила мне, кхе-кхе, вторую, - и он залпом опрокинул рюмку коньяка. Анахита медленно ела мороженое с орехами, запивая крепким-крепким чаем. Неужели только за этим, чтобы сообщить мне о сформировании трех женских батальонов пришла она ко мне? Вряд ли. - Леди глубоко переживает, - гортанил Голь Ака, - что у нас на родине и за ее пределами все меньше и меньше стало истинных хранителей заповедей Корана. - Анахита в упор глядит на меня,

- Коран запрещает убивать женщин и детей. Даже на войне! - Анахита нахмурилась, - О, Аллах Акбар! Сколько женщин, детей Афганистана убито, подвергнуто издевательствам, мытарствам. - Выпью, кхе-кхе, еще? Я налил Голь Ака рюмку, он лихо ее опрокинул. - Вот и недавно, - продолжал он, - напали боевики-моджахеды на вашу виллу. Анна Васильевна - кхе-кхе, - он уже сам налил себе - была на краю гибели? Кхе-кхе.

Анахита Ротебзак, молча, стремительно встав и подняв сложенные ладони перед лицом, повернулась на восток, нервно и быстро зашептала молитву. Я встал. Голь Ака уже стоял, склонив голову.

О, Бог мой? Я всю жизнь буду помнить эту молящуюся в экстазе женщину, и слезы на глазах рябого генерала Голь Ака!.. Казалось, вечность проходит и превращается в миг. Да, эта женщина по-настоящему и глубоко страдала за несчастную судьбу своей Родины. Страдала! И боролась то ли за нее, то ли против. В ту минуту душа моя едва не исторгла:

- Да пропади все пропадом! Людям хочется жить. Им нужен мир! А мы? тут? занимаемся убийством - ради чьих-то властных амбиций!

Я, действительно, испытал минуту потрясения - столь неподдельно искренней была Анахита. - Леди просит выпить с вами! Я налил две рюмки. - Она говорит, что Аллах не допустит больше - чтобы Анна Васильевна подвергалась смертельной опасности. Леди очень просила об этом Аллаха. - Большое спасибо! Анахита и я, глядя друг другу в глаза, думая каждый о своем, молча пьем небольшими глотками из маленьких рюмок. Голь Ака опрокидывает одну за одной. - Мы, пожалуй, пойдем, кхе-кхе? Они уходили от меня - Голь Ака нетвердыми шагами, а Анахита Ротебзак как-то вмиг постарев, но гордо и величественно.

Я был вывернут наизнанку. И тут вспомнились мне слова Халиля , сказанные накануне, во время нашей встречи на учебном центре: - Я вчера побывал у муллы в Центральной мечети Кабула и просил его, и молил Аллаха, чтобы ваша вилла. В ту минуту ко мне подошли Черемных и Бруниниекс, и Халиль замолк. Вернувшись домой, я обо всем рассказал Анне Васильевне. Она поделилась своей догадкой: - Саня, мусульманки традиционно почитают верную дружбу. Вот Анзхита и отблагодарила тебя, нас за то, что в свое время ты исполнил ее просьбу - помог ее земному богу покончить с пьянкой. С тех пор и до конца моего пребывания в ДРА на виллу, где я жил, ни разу (ни разу!) больше не совершались нападения. Уж, действительно, не белый ли платок бросила Анахита между моджахедами-боевиками и моим кабульским жилищем?

Молитва Анахиты, Голь Ака, опрокидывающий рюмку за рюмкой, недосказанные слова Халиля - какая-то незримая связь между этими, живущими в памяти образами до сих пор то и дело волнуют меня, оживляет всю цепь предшествующих и последующих воспоминаний об афганской войне, о ее тайнах, о ее правде. У каждого участника этой треклятой войны, видимо, своя правда, свои образы, своя цепь воспоминаний - вероятно, столь же глубоко охватывающая сознание, и возвращающая каждого к невозвратимому.

Ссылки: