Адлер Е.Г: изготовление 15 Як-15 в Тбилиси эа полтора месяца

Поздней осенью, ближе к зиме 1945 года, Як-15 выкатили на заводской двор, чтобы попробовать двигатель. При первой же гонке прогорела нижняя обшивка фюзеляжа и запылала резина хвостового колеса. Изотермы, снятые в ЦИАМе, показывали куда более низкие температуры в этих местах, чем оказалось. Пришлось зашить низ фюзеляжа позади выхлопного сопла двигателя листом из жаропрочной стали и обеспечить продув воздуха между внешней стальной и внутренней дюралевой обшивками. Хвостовое колесо с пневматиком заменили цельнометаллическим со стальным ободом. После этих доработок рулежка на Центральном аэродроме прошла без происшествий. Теперь что? Летать? Как бы не так! Чеховский вопрос - как бы чего не вышло - привел к мысли: установить самолет в одной из натурных аэродинамических труб ЦАГИ и снять моментные характеристики с работающим ТРД. Сказано - сделано. Правда, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Всю зиму 1945-1946гг. мы ездили в г. Жуковский . Установили наш самолет на трех высоченных штангах в рабочей части трубы Т-104 , спроектировали, изготовили и смонтировали дистанционное управление турбореактивным двигателем и соединили наземный пульт с кабиной пилота, вознесенной над полом лаборатории метров на двенадцать. Наши труды были вознаграждены фантастическим зрелищем ревущего под потолком самолета Як - 15, обдуваемого мощным воздушным потоком. Нас обрадовало официальное заключение ЦАГИ: ТРД работает нормально на всех эксплуатационных углах атаки и сноса, а в поведении самолета никаких отклонений от обычного не отмечено как в отношении устойчивости, так и управляемости. Значит, можно смело летать!

В день, назначенный для первого полета, 24 апреля 1946 года, Як-15 стоял в готовности на аэродроме ЛИИ с самого утра. Но с КП нам сообщили, что в первой половине дня действует запрет на полеты в связи с крупномасштабными воздушными тренировками авиационных соединений, занятых подготовкой к первомайскому параду. Звоню Главному. Он отвечает:

- Что же, подождите. А тем временем Микоян , пока мы сидели в аэродинамической трубе, не теряя времени, бешено гнал постройку своего МиГ-9 . Когда мы получили, наконец, заключение ЦАГИ, на основе этих же продувок ЦАГИ выдало заключение и на МиГ-9. Таким образом, в ЛИИ оказалось сразу два самолета с турбореактивными двигателями, которые одновременно были готовы к первому полету - Як-15 и МиГ-9. Когда Микоян узнал о запрете, он сам связался с командующим авиацией московского военного округа, который любезно ответил:

- Для вас, Артем Иванович, всегда готовы сделать исключение. И вот, к нашему удивлению, стоявший по соседству с нами МиГ-9 преспокойно выруливает на старт, разбегается, взлетает, делает круг над аэродромом и прекрасно приземляется. Когда мы позвонили на КП, нас тоже выпустили в полет, но История была уже сделана: первым советским реактивным самолетом стал МиГ-9 .

Дальше Последовало еще более странное поведение Яковлева. Словно задавшись целью покровительствовать Микояну во всем, он дал нам такую команду:

- Один полет в день, и точка.

рис_адлер Як - 15 в полете Тогда мы жили в железнодорожном вагоне, подогнанном к самому ангару, находясь на казарменном положении. Пользуясь светлыми весенними днями, спозаранку делали один полет, осматривали самолет и готовили его к следующему дню. Обрабатывали материалы сегодняшнего полета, докладывали их Яковлеву и уже часам к десяти утра начинали бить баклуши. Так было весной, продолжалось и летом. Мы тянули время, а Микоян кропотливо работал день и ночь, проводил огромный объем доводочных работ, которые неизбежно сопутствуют созданию опытного самолета. Наконец, не выдержав, я по собственному почину отправился на завод для доклада Яковлеву о полном окончании заводских испытаний.

- Александр Сергеевич, давно пора передавать самолет на госиспытания.

- Зачем? Военные его наверняка забракуют.

- Ну и пусть. Тогда они возьмут на себя ответственность за отставание нашей авиации от западной. А так вы сами ее берете.

- Так уж и отставание. Откуда это вы взяли?

- Каждый студент МАИ знает, что у англичан есть "Метеор" , у американцев - "Шутинг Стар" , а у нас - ничего. И, потом, по расчету скорость получалась около 800км/ч, при испытаниях получилось тоже что - то около этого. Зачем же тогда стоило начинать постройку, если, приблизившись к расчетной скорости, вы сами бракуете свой самолет?

- Нет, все-таки лучше подождать Микояна и вместе с ним выходить к военным.

- Тогда разрешите сходить в отпуск.

- Нет, нет, с отпуском пока подождите. Так тянулось время, пока не подошло 18 августа - День авиации . Наш летчик - испытатель, ветеран испанской войны, Михаил Иванов спокойно и уверенно прошел над Тушино. МиГ-9 тоже прошел успешно. И опять наступило затишье!

И вдруг 12 сентября 1946 года в пожарном порядке десять конструкторов, не считая меня, вместе с директором Тбилисского завода Владимиром Саладзе, заместителем министра МАП Александром Кузнецовым , захватив пачки опытных чертежей Як-15 , вылетают с Центрального аэродрома в одном самолете. Задание, немыслимое: построить в Тбилиси пятнадцать самолетов Як-15, доставить их в Москву, натренировать летчиков и подготовить их к воздушному параду над Красной площадью к 7 ноября этого же года. ОКБ Микояна и Горьковскому авиазаводу было поручено к этому же сроку справиться с постройкой и подготовкой к параду девяти самолетов МиГ-9 . По пути в Тбилиси, еще находясь в воздухе, мы начали совещаться.

- Сколько в Тбилиси можно найти светокопировальных установок?

- Одна у нас на заводе, другая на танкоремонтном заводе, да еще одна есть в Университете,- говорит Саладзе.

- Давайте разделим все чертежи на три части, пусть каждая светокопия сделает по двадцать синек со своей доли чертежей. Тогда мы в три раза ускорим их поступление в производственные цеха и техслужбы завода.

- Правильно,- одобрил Кузнецов, - а я смогу им всем заплатить по наивысшим расценкам за срочность.

- Договорились. Мне перед вылетом,- продолжаю я далее,- показали постановление правительства, где сказано, что самолет строится и принимается по чертежам и указаниям главного конструктора. Следовательно, в целях ускорения внесения изменений, без которых не обойтись, придется скорректировать обычный порядок внесения изменений в чертежи.

- Что же вы предлагаете изменить - спрашивает Кузнецов.

- Предлагаю, чтобы каждый из конструкторов ОКБ, являясь представителем главного конструктора по своей специальности, имел право вносить за своей подписью изменения в той синьке и на том рабочем месте, где данная ошибка обнаружена. Это изменение будет действительно в течение трех дней, за которые серийное конструкторское бюро должно успеть заменить все остальные синьки, расцехованные по своим адресам, на измененные. Такое распоряжение, Владимир Еремеевич, вы можете подписать еще здесь, в самолете,- обращаюсь я к Саладзе, - чтобы на месте все уже было ясно.

- Согласен, - говорит Саладзе.

- Еще одно. Раз такое необычное дело нам поручено, прошу устроить на заводе помещение с кроватями для конструкторов ОКБ. Будем жить на заводе на казарменном положении, чтобы не тратить время на поездки в город.

- Согласен и с этим,- сказал Саладзе.- Так будут оперативнее решаться возможные неполадки в работе.

- Тогда попробуем, может быть общими силами и справимся с этим заданием.

- А не заартачатся ли военные принимать самолет на таких условиях - спрашивает Александр Иванович Кузнецов.

- А что же им остается делать? Ведь вся ответственность правительством все равно возложена на главных конструкторов. Тут уж, как говорится, "грудь в крестах или голова в кустах". С непостижимой быстротой по авиазаводу, расположенному на окраине города, распространилась весть о срочном задании. Еще добавляли, что Кузнецов привез с собой мешок денег. Рабочие из числа русских и украинцев, эвакуированные сюда еще в начале войны из Таганрога, теперь изрядно пообнищали и с нетерпением ожидали возможности подзаработать. В цехах, куда действительно быстро были спущены чертежи, жизнь забила ключом. Работа по Як - 15 на самом деле довольно щедро оплачивалась. Завод заработал круглые сутки. Мы поселились в одном из залов заводской столовой, отведенном под нашу спальню, где были расставлены койки, установлены телефоны. Как-то раз, после совещания у директора, ко мне подошел старший военпред Быков и заявил:

- Что это вы тут за новшества решили заводить? Без подписи военной приемки изменения в чертежах недействительны.

- Чертежи мы сами чертили, сами и будем их изменять. А ваше дело проверять соответствие деталей и узлов чертежам.

- Нет, самовольства и анархии на заводе не будет!

- А вы почитайте постановление правительства, тогда и поговорим. Во время этого разговора начальники цехов, выходившие из кабинета Саладзе, с интересом окружили нас, слушая, чем дело кончится. Когда Быков в возбужденном тоне позвонил в Москву, ему спокойненько разъяснили: как чертежи, так и указания главного конструктора в данном случае - закон. Дней через десять позвонил Яковлев. Я доложил, что работа развернута такими темпами, с таким размахом, что я не удивлюсь, если это задание будет выполнено к заданному сроку. Через несколько дней Яковлев оказался в Тбилиси и позвонил с вокзала Саладзе:

- Если сможете, подъезжайте сюда. Саладзе с Кузнецовым, захватив с собой и меня, отправились на вокзал. На первом пути стоял министерский вагон , отцепленный от скорого поезда Москва - Тбилиси. К нему были присоединены телефон, электричество и прочее. Войдя в вагон, мы замешкались в дверях. АэС, будто не замечая нас, с озабоченным видом что-то диктовал машинистке. Затем, словно очнувшись, приветливо нам улыбнулся, поворчав на машинистку:

- Что это вы тут завалили все бумагами, а к нам гости.- И снова приветливо, обращаясь к нам, - заходите, заходите, милости прошу, присаживайтесь. Бумаги исчезли. Появился коньяк, а за ним стали расставлять закуски, посуду, рюмки.

- Я не пью,- засмущался Саладзе с деланной скромностью.

- И я,- присоединился к нему Кузнецов.

- А я так с удовольствием выпью,- и я налил себе рюмку. При этом едва удержался, чтобы не рассмеяться по поводу напускной застенчивости моих компаньонов. Разговор что-то не клеился, мы вернулись на завод, а АэС отправился в гостиницу "Тбилиси", где ему был приготовлен лучший номер. Не зная, как и угодить, администрация распорядилась опрыскать стены и ковры одеколоном, чем обеспокоила клопов, один из которых нагло вылез на самое видное место. Увидев этого завсегдатая гостиницы, Яковлев с преувеличенным ужасом ретировался в свой вагон, чем вызвал отчаянный переполох у властей. Я же по-своему решил воспользоваться приездом АэСа. После того, как вместе прошлись по заводу, побывали на сборке и сели переговорить, я положил перед ним бумагу: "Перечень работ по установке тяжелого спецоборудования на самолет Як-15". Сверху красовалась надпись: "Утверждаю. А. Яковлев". Взяв красный карандаш, АэС размашисто расписался, проставил дату и добавил "г. Тифлис". [ 15 ] Еще уезжая из Москвы, я прихватил на всякий случай две новейшие опытные пушки Шпитального , которые он предложил Яковлеву для установки на Як - 15, но тогда нам было не до них. А теперь, кажется, момент выбран подходящий. Пушки имели калибр 30 мм. По-моему мнению, наши конструкторы, вынужденные дежурить круглосуточно на заводе, имели достаточно свободного времени, чтобы заняться "левой" работой. рис_адлер Эта фотография сделана на заводе в Тбилиси в 1946 году на фоне одного из первых построенных там истребителей Як-15. Стоят в первом ряду (справа налево): начальник цеха Шамров , старший военпред Быков , директор завода Саладзе , зам. министра Кузнецов , Адлер , парторг Гоглидзе , главный инженер завода Пивоваров , начальник цеха Цхадая Несмотря на эту озорную выходку, сверхплановый вариант Як-15 с двумя пушками 30 мм (вместо двух 20 мм) был нами спроектирован, построен в Тбилиси в те же сроки, что и основная партия самолетов, отстрелян в местном тире и вместе с другими переправлен в Москву. Наше вознаграждение также было выплачено еще здесь, на месте.

31 октября 1946 года последний, не пятнадцатый, а даже девятнадцатый Як-15, упакованный в ящик, погрузили на платформу и прицепили к скорому поезду Москва - Тбилиси. Этим же поездом поехал Саладзе со свитой и вся наша группа конструкторов.

В Москве гонка возобновилась. Прибывшие самолеты разгружались в Жуковском, срочно собирались на летной станции ОКБ, облетывались нашими летчиками - испытателями и передавались военным. Рядом в таком же лихорадочном темпе работали микояновцы, собирая свои МиГи, прибывающие из Горького. Я опять очутился в центре этой катавасии, подписывая на ходу полетные листы и решая возникающие вопросы. Готовившие к полетам эти самолеты механики тоже были с нашей летной станции. Подавая мне на подпись полетный лист подготовленного им самолета, здоровенный механик, фамилии которого я не запомнил, но лица, конечно, не забыл, небрежно бросил:

- Все в порядке, только керосиномеры не работают.

- Оба? [ 16 ]

- Да.

- Давай, подгони-ка сюда керосинозаправщик. Как только из шлангов пошел в крыльевые баки керосин, стрелки керосиномеров стали отсчитывать литры. "Кто он - дурак или вредитель? - промелькнуло у меня в голове. Выпускает в полет самолет с одним небольшим заправленным фюзеляжным баком, которого хватит только на взлет и на один круг, а потом - катастрофа?

- Уходи,- говорю я ему со зверским выражением лица.- Уходи отсюда, уезжай в Москву, доложишь своему начальнику, как сумеешь, что я тебя прогнал отсюда.

- Как так?

- Уходи немедленно, чтобы я тебя здесь больше не видел! А то сдам, куда следует. Дозаправленный самолет осмотрел заново другой механик и благополучно выпустил в воздух. Меня не покидало приподнятое настроение от всей этой кутерьмы. Серьезные разговоры причудливо перемежались с шутками. И вдруг, словно холодный душ: сидящий в кабине одного из самолетов военный летчик подполковник И.П. Полунин бросает мне в лицо:

- Вы вот тут хихикаете на старте, а выпускаете в полет неисправный самолет.

- Неисправный, говорите? Вылезайте! - мои глаза в эту минуту чуть не вылезли из орбит. Пожилой подполковник, не ожидавший такого резкого отпора со стороны мальчишки, каким был я по сравнению с ним, не привыкший к неподчинению молодых, опешил и пошел на попятную.

- Да нет, этот самолет как будто в порядке, другие летчики жаловались на неисправности матчасти.

- Тогда нечего болтать: или вылезайте, или летите и пускай вам сопутствует удача, - проговорил я, уже успокаиваясь, ворчливым тоном.

Полетав в Жуковском самостоятельно на реактивных самолетах, военные летчики стали перебазироваться в Монино и Чкаловскую , где им предстояло слетаться на своих Як-15 тройками и отрепетировать проход колонной. Почувствовав необходимость в присутствии сразу во всех трех местах, я выпросил у АэСа небольшой самолетик Як-10 , на котором и стал поспевать всюду, к досаде Саладзе, которому тоже хотелось играть значительную роль. Ранним утром мы с летчиком Федей Абрамовым вылетали с Центрального аэродрома, приземлялись в Жуковском, знакомились с ходом подготовки резервных Як-15, перелетали в Чкаловскую, где уже шли полеты тройками, выясняли неполадки и нужды по материальной части и, напоследок, садились в Монино, где базировалась меньшая часть военной группы. Возвратившись на Центральный аэродром, я отправлялся на завод за техпомощью, а Абрамов готовился к полетам следующего дня. В.Е. Саладзе , надеявшийся на получение Золотой звезды Героя соцтруда, почувствовал, что "жар-птица" ускользает из рук. Пользуясь своим Як-10, я поспевал повсюду, а он, на автомобиле, оказывался в хвосте событий.

- Слушай,- как-то говорит он мне,- я директор, а вы тут в Москве, будьте моим главным инженером.

- Владимир Еремеевич, у меня и без вас начальников хватает. Если нужен главный инженер - вызывайте из Тбилиси. Это ему не понравилось. Переменив тактику, он обратился к Абрамову, бывшему транспортному летчику тбилисского завода:

- Федор Леонтьевич , по старой дружбе, сделай что-нибудь, ты сам знаешь что, чтобы Адлер хоть на время перестал всюду летать. Мотор заставь менять, или бак пусть потечет, или еще что-нибудь такое.

- И не думай, Владимир Еремеевич . Тут везде комитетчики нос суют, еще посадят. Рассказывая мне об этом, Абрамов добавил:

- Ишь, налитый вином бурдюк, что придумал. Неотлучно во всей суете принимал участие важный генерал Кувенев , начальник над всеми военпредами , аккредитованными при авиазаводах, по прозвищу "Генерал Стоп". Где бы что ни случилось, у него одна реакция - остановить постройку. Заводы садятся на мель, оставаясь без оплаты продукции. Как-то раз я ему и говорю:

- Что-то мне непонятно, почему у вас к Якам и МиГам разный подход. Яки летают безотказно, особых претензий к ним нет, а о них молчат. МиГи идут туго, с утра до вечера неполадки и доработки, а их нет-нет да и похвалите.

- Як хорош, но он стоит на месте. МиГ плох, но он хорошеет. Я пожалел, что Яковлев, не слышал этих слов. Генерал-то оказался прозорливым! Но вот наступило, наконец, утро 7 ноября 1946 года . На трех подмосковных аэродромах застыли на взлетных полосах пятнадцать реактивных Як-15 и девять еще более быстроходных МиГ-9 , не считая резервных, тоже готовых к полету. В кабинах сидят слетанные летчики, даже ракетные пистолеты заряжены зелеными ракетами. И вдруг туман. Надо же такому случиться, выдался довольно редкий в Москве полностью туманный день. Сенсационный военно - политический эффект, которого ожидали от этого воздушного спектакля, не удался. Парад, правда, все-таки состоялся спустя полгода, приуроченный к празднованию Первомая, но он опоздал, прошел вяло, хотя к этому времени успели подготовить побольше Як-15 и МиГ - 9. Участники были, конечно, награждены, но не так щедро, как это могло быть сделано полгода назад.

Ссылки: